Уважаемые коллеги!

Во исполнение Национального плана противодействия коррупции на 2018 - 2020 годы Минэкономразвития России разработало проект постановления Правительства об утверждении Методики проведения социологических исследований в целях оценки уровня коррупции в субъектах Российской Федерации и разместило его на портале regulation.gov.ru в целях раскрытия информации. В рамках публичного обсуждения, проводимого с 6 по 20 августа 2018 г., я выложил на портал мнение об этой методике (не вошло в состав раскрытой информации на портале). Вот оно:

Мое мнение состоит в том, что размещенная версия методики, основанная, как я понимаю, на подходе, изложенном в книге 2004 года "Антикоррупционная политика" под ред. Г.А. Сатарова, в целом позволяет получить лишь весьма упрощенную картину бытового взяточничества, которым современная российская коррупция далеко не ограничивается. Представляется, что это не полная методика, а лишь ее упрощенная социологическая составляющая в части бытовой коррупции. Изначальная задумка исполнителей видимо была шире, а конечный результат будет еще уже, что видно по нумерации вопросов. Понятно, что представленный вариант анкеты – результат тяжелого труда внутриминистерского согласования и форматирования, ведь объем анкеты имеет целый ряд ограничений, начиная от чисто формальных, продолжая научно-социологическими и заканчивая бюджетными. Но главное, чтобы смысл при этом не потерялся, как иногда, к сожалению, бывает.

Поэтому выражаю опасение, что даже такая распространенная практика как "откаты" (их подавляющая часть) не смогут быть выявлены с помощью данной методики и надлежащим образом учтены при оценке, не говоря о других схемах коррупционного распределения бюджетных средств, в том числе закупок.

А как известно, помимо бытовой, деловой и в целом рыночных форм коррупции, когда взятка является ценой в рамках двусторонней коррупционной сделки, существуют и иные формы коррупции, не охваченные данной методикой:

-       иерархическая коррупция, когда коррупционные отношения напоминают не рыночную сделку, а отношения "начальник - подчиненный";

-       коррупционные посредники, когда с точки зрения гражданина все выглядит как оказание легальной услуги, которая на самом деле является механизмом передачи взяток;

-       коррупционные сети, когда отношения охватывают несколько структур и являются многофункциональными;

-       или даже "коррупционный франчайзинг", когда, например, коррумпированный инспектор ДПС платит т.н. "роялти" своему коррумпированному начальнику за право собирать взятки на "хлебном" месте;

-       многообразие командных, клановых, родственных и прочих форм коррупции, в которых и проявляется в основном региональная специфика, также остается за рамками этой методики.

Уровень коррупции, как таковой, даже измеренный указанными в методике показателями, можно наглядно демонстрировать, интерпретировать и прочее, но если при этом упускаются важные структурные составляющие, то оценки не будут репрезентативными, и это ничего не даст в управленческом плане.

Для эффективной антикоррупционной политики нужно исследовать ее институциональную структуру, то есть конкретные механизмы (рыночные, иерархические, посреднические, сетевые, клановые и прочие), позволяющие определенным лицам (коррупционерам) безнаказанно получать выгоды в ущерб обществу в обход законодательства или благодаря принятию такого законодательства, которое создает такие возможности. Социология это вполне позволяет.

Тогда применительно к конкретной региональной институциональной структуре коррупции можно выбирать конкретные антикоррупционные меры и в целом проводить целенаправленную антикоррупционную политику («таргетировать» коррупцию). То есть подход должен быть более управленческим, соответствующим задачам органов исполнительной власти, а не социологических служб или научных организаций. Иначе поручение можно было бы смело передать ВЦИОМу по принадлежности.

И от общего к конкретному: выборка органов и организаций в вопросе 9 представляется смещенной, поскольку в ней, с одной стороны, указаны коммунальные службы (ЖЭКи, ДЭЗы, домоуправления и т.п.), то есть организации управления ЖКХ, но с другой - не указаны поставщики услуг (электроэнергии, газа, воды, вывоза мусора и так далее), также не указаны службы пожарной и прочей безопасности, с которыми напрямую приходится взаимодействовать жителям не многоквартирных, а собственных домов в деревнях, станицах и других населенных пунктах, существующих за пределами МКАД, и там очень много коррупции. Также, с одной стороны, указано Правительство РФ – высший орган исполнительной власти, но при этом отсутствует Центральный Банк РФ, непосредственно влияющий на инфляцию, валютные курсы, кредиты и прочие непосредственно относящиеся к гражданам параметры их благосостояния. Есть общественные и правозащитные организации, но нет коммерческих банков, микрофинансовых и коллекторских организаций – источников социального конфликта. Исключение их из предмета исследования коррупции было бы весьма досадным упущением.