Это – завершающая часть нашей беседы с Николаем Смирновым.

- Итак, Николай, как Вы утверждаете, сетевая форма очень динамична как по структуре, так и темпам распространения, поэтому она может стать завершающим элементом так много лет считавшегося невозможным мирового правительства. Со всеми вытекающими для мировой экономики, да и политики тоже, последствиями.

- Именно так: за счет сетевой формы взаимодействия, за счет того, что можно с помощью технологий «больших данных» и смежных с ними достучаться фактически до любого человека, проследить его историю, его действия, его отдельные шаги, поступки, решения. Это не проблема: можно контролировать любого человека, сообщать ему необходимую информацию, корректировать его предпочтения, влиять на финансы и так далее, и тому подобное. Это всё сегодня возможно. И это – аспект, который будет все больше проявляться в ближайшем будущем.

- Но, Николай, ведь есть опыт, когда недовольные политикой международной организации страны блокировали её работу. Имеется в виду ВТО, которую страны третьего мира заблокировали, отказавшись принимать регулирующие правила.

- Я об этом и говорю: ВТО – одна из тех самых глобальных структур, которые сегодня существуют. Если вашу экономику этот институт устраивает, то все в порядке – вы прекрасно развиваетесь. Но если он в основном способствует захвату внутреннего рынка, а взамен дает лишь видимость престижа и больше ничего особенного, то есть два основных способа действий: первый – вы от этого отказываетесь и переходите к симметричному двустороннему взаимодействию между конкретными контрагентами, и тут важно иметь сильную позицию и быть первоклассным переговорщиком. Или наоборот – вы даете возможность цементировать международное разделение труда путем прямого управления вашей экономической политикой. При таком варианте попытки отказа от вхождения в глобальные структуры будут всячески блокироваться и пресекаться, причем достаточно жестко.

Первый вариант – это размывание глобального мира, возможно распад на несколько самостоятельных экономических зон, думаю, что такая вероятность есть. Но глобальные институты, к тому же в некоторой степени подверженные коррупции, несмотря на победу того же Трампа на президентских выборах в США, могут в результате одержать верх и превратиться в полноценную иерархию, основанную на военном, финансовом и, наконец, информационном доминировании.

И если уж смотреть чуть дальше, это может означать конец национальных государств в том смысле, в котором их рассматривают сегодня институциональные экономисты, то есть таких организаций, которые обладают преимуществом осуществления насилия в определенном географическом районе. Эти организации могут вполне сами перейти под контроль единой такой организации, обладающей преимуществом не только в плане насилия, но и финансирования, и информирования. Глобальные финансы сегодня уже есть, глобальные СМИ – тоже. Что до вооруженных сил, то это государственная тайна.

Если мы говорим о повышении доли «цифровой» экономики, экономики интернета, а эта доля уже очень существенна – это сейчас в наиболее развитых странах десятки процентов.

Исследования конкуренции на рынках цифровой экономики показывают, что они в гораздо большей степени подвержены монополизму, чем традиционные рынки, допустим, второй половины ХIХ века, когда, казалось, только начала развиваться свобода торговли, и мир начал становиться пышным, цветастым, справедливым. Все окончилось созданием национальных монополистических гигантов, а затем и мировыми войнами – апогеем борьбы за мировой рынок. И сегодня мы наблюдаем ту же тенденцию, имеющую уже информационный характер. Мы видим, что рынок «цифровой» экономики – не тот, где любой человек может что-то создать и на равных конкурировать в интернете. Ничего подобного. Мы видим наличие глобальных интернет-монополистов. И в этом проявляется сетевой характер экономики: экономика в интернете – это сетевая экономика, построенная на принципе вхождения людей в ту или иную структуру. При этом даже цена не будет иметь решающего значения – это уже будет не рынок.  Но это и не совсем иерархия – прямых приказов тоже не будет.

- Создаётся некая синтетическая экономическая структура?

- Да, вы входите в ту же самую социальную сеть, ваш статус определяется не столько доходом, сколько сетевыми параметрами: сколько у вас френдов, лайков и так далее. И принимать свои решения вы будете, исходя из этих критериев, не как в рыночной экономике, стремиться к максимальной прибыли, не как в феодальном обществе, угождать сюзерену, чтобы повысить свой статус, приобрести дополнительную власть, захватить лишние земли. Вы будете добиваться как можно большей популярности в сети, стараться замкнуть на себе информационные потоки и в целом принимать решения, исходя из этого. На основе этой логики и будет происходить глобальное управление.

В чем заключается основной принцип? В том, что сетевой эффект определяет основное конкурентное преимущество. Поэтому вы предпочтете сеть с наибольшим количеством участников, и вы пойдёте общаться в ту кампанию, где больше ваших друзей, выберете тот ресурс, у которого больше пользователей, желательно связанных с вами – здесь меньше рисков. А сетевой эффект стремится к монополии.

Как мы понимаем, если эти глобальные монополии не будут регулироваться, мир ждет быстрый или медленный, но переход к депрессии. Почему? Любому первокурснику экономического факультета известно, что монополия, в отличие от конкурентной среды, стремится к снижению объема производства и повышению цены на свою продукцию.

- Разумеется.

- И сопровождается это созданием мертвого груза: так называемые омертвлённые издержки, которые не переходят к каким-то субъектам, а просто исчезают из экономики. В глобальном масштабе это означает экономический спад и кризис. Поэтому опять же возможно представить себе создание некоего информационного мегарегулятора – аналога созданных в свое время центральных банков в сфере финансов. Пока это кажется маловероятным, но кто же сегодня ответственно рискнет это отрицать? По крайней мере, режимы доступа как к потреблению, так и производству информации – это день сегодняшний. Можно представить чудо, что мегарегулятор будет эффективным и преодолеет последствия информационного монополизма. Но думается, что он сперва создаст только издержки, барьеры, наломает дров, набьет шишек, а потом, если уцелеет, возьмется за ум. Причем, это совсем не обязательно окажется хорошо. Но знаменитая фраза Ротшильда «дайте мне управлять деньгами, и не важно, кто будет принимать законы» может преобразиться в «дайте мне управлять информацией, мыслями, воображением, и тогда не важно, кто будет печатать деньги, принимать законы и заниматься прочей чепухой». Конечно, информация традиционно движет рынками, особенно финансовыми, но если раньше информация была в основном производной от реальности, то сегодня она получает все большую самостоятельность, а значит власть. Тоже аналогия с деньгами – сначала их функцию выполняли товары, в том числе золото, потом появились деньги бумажные под товарное обеспечение, а затем и от обеспечения отказались. Одни деньги обеспечены другими деньгами. Кто мог такое представить в эпоху великих географических открытий, искателей золота и сокровищ? Можно было только мечтать. В итоге деньги превратились просто в ожидания покупок, то есть в информацию. Их можно напечатать сколько влезет. Вот и информация может оторваться от реальности и превратиться в чистую власть воображения – думаю, что есть на свете такие мечтатели.

Но в начале, то есть сегодня, должен быть некий спад или хотя бы замедление. И если даже мы отбросим гипотезу о мировом правительстве, а рассмотрим вариант перехода к неким свободным экономическим зонам, то и в этом случае экономического спада не избежать. Ведь в условиях, когда экономика едина, появляется возможность получить значительный выигрыш от специализации, о которой писал еще Адам Смит. А Оливер Уильямсон рассмотрел эти вещи более детально, он говорит о категории, о которой я упомянул еще в самом начале нашей беседы, – это специфичность активов. Что это такое?

Представьте, что Вы – производитель рекламы. Ценность этой рекламы тем выше, чем лучше индивидуализируется рекламируемая продукция. Чем точнее реклама адаптируется именно к этой продукции, чем лучше она именно этот продукт отличает от любого другого, тем её стоимость будет выше. А теперь представьте, что на рынке нарастает неопределённость, и заказчик этой рекламы, то есть производитель продукции, говорит: мы вынуждены отказаться от производства этой продукции. А вы рекламу уже сделали, понесли все расходы. Вы принесли заказчику продукт: смотрите, мы сделали, платите деньги. И слышите в ответ, что заказчик из-за возросшей неопределённости в рекламе нуждаться не будет, а, следовательно, не будет за него платить. Что вам делать в этом случае?

Между прочим, это и есть ситуация сегодняшней мировой экономики. Вы произвели очень специфический актив, имеющий ценность только в рамках конкретного проекта, конкретного договора, конкретной трансакции. Больше вы никуда не сможете его деть. Что делать?

Есть две стратегии: либо начать производить более универсальную рекламу, чтобы в подобном случае иметь возможность продать её кому угодно, – тогда ваши риски были бы близки к нулю, но с другой стороны она была бы очень дешёвой: она не могла бы отделить эту конкретную продукцию ото всех остальных.

Это – как раз стратегия перехода мира к рыночным отношениям и отказа от глобальных институтов, при этом снижение рисков обеспечивается за счет снижения качества продукции.

- Или вы идёте к известному дяде и говорите: дядя, выбей из моего заказчика положенное мне вознаграждение, я с тобой честно поделюсь.

- Видите ли, заказчик может оказаться крупным экономическим субъектом и даже гарантом глобального института. В таком случае он и есть тот «дядя», к которому все ходят. И для того, чтобы вас не «кинули» таким образом, есть вторая стратегия: сделать так, чтобы заказчик не смог отказаться от взаимодействия с вами.

- Что же это за стратегия?

- Это просьба включить вашу, независимую до сих пор, компанию в состав большой структуры. Влиться в качестве департамента.

Вот вам два варианта снизить риски, побороться с неопределенностью, как предлагает Уильямсон: либо обеспечить возможность продать свой товар кому угодно, то есть завязать чисто рыночные отношения, либо войти в иерархическую структуру. И сегодня мир стоит перед этими двумя путями.

- И какой из путей более эффективный?

- Получается, что в обоих случаях мир столкнется со снижением темпов экономического роста, глобальной депрессией и преодолеть эти явления будет не так просто. Структура будет сильно меняться. По времени депрессия будет длиться столько, сколько понадобится, чтобы перейти к новому технологическому укладу. И нам придется постигать законы новой цифровой, информационной экономики. Чем скорее это произойдет, тем быстрее наступит новая эпоха бурного роста. А, может,  и нет – ведь неопределенность теперь будет величиной управляемой. А как это будет происходить в жизни, мы увидим.

Беседовал Владимир Володин