Мы продолжаем беседу с Сергеем Николаевичем Смирновым о социально-экономической ситуации в России.
- Сергей Николаевич, мы недавно опубликовали беседу с президентом ГК САЛЮС, председатель комиссии по развитию креативных индустрий в совете по финансово-промышленной и инвестиционной политике ТПП РФ Егором Иванковым, и он в частности сказал: «Существующая система разрушается не потому, что на неё кто-то воздействует, а потому, что её время пришло. И тогда встаёт вопрос, что, а главное – как делать. Я считаю, что создавать новую систему надо, используя элементы старой. И стремление создать новую систему внутри старой – явление не революционное: здесь нет желания разрушить всё. Это – эволюционный подход, и он является более разумным, поскольку неустойчивость простых обывателей в случае революционных изменений приведёт к большим потерям: необходимы резкие изменения в головах, а они быстро не происходят. Эволюционный путь – способ уберечь этих людей от резких и малоприятных изменений, к которым они не готовы».
Вы как считаете: сколько придётся выходить из сегодняшнего состояния?
- Сколько из этого выходить? Кто-то, не вспомню сейчас, кто именно, печально написал, что Россия на долгие годы отстранена от технического прогресса, от технологических инноваций. Я не хочу в чём-то обвинять тех же наших инженеров: среди них достаточно специалистов высокого класса, талантливых людей. Но они вынуждены будут приспосабливаться к той внешней среде, которую создаёт для них государство. И эта среда, с точки зрения реализации каких-то творческих возможностей, как мне кажется, не очень благоприятна.
- Сергей Николаевич, Вы уже сказали о достаточно резком уменьшении числа безработных. Мне кажется, что, говоря об этом, надо знать целый ряд вещей, о которых мы имеем в лучшем случае приблизительное знание. Первый момент – сколько людей покинуло за последние полтора года Россию. Ведь они освободили рабочие места. Лично я видел в разных источниках цифры от 800 тысяч до 3-х миллионов человек. Этих людей (хотя некоторые из них продолжают удалённо работать на своих местах) надо было как-то кем-то заменить.
- Конечно.
- И второй момент: в связи с постоянно проходящим процессом, пусть не всеобщей, но мобилизации, судя по всему, есть не столь уж малое количество людей, старающихся официально не засвечиваться лишний раз. В том числе не регистрироваться в качестве безработных.
Так что процессы на рынке труда и ситуация с безработицей понятны нам весьма условно.
Теперь о росте зарплат. Я знаю, что айтишникам (а именно эта отрасль российской экономики понесла наиболее серьёзные потери от эмиграции) в крупных компаниях и банках достаточно серьёзно повысили зарплаты. Но это – айтишникам и в крупных компаниях. Более того, я не уверен, что даже это повышение зарплат сравнимо с подорожанием той же капусты белокочанной.
А что с зарплатами работников других специальностей, тех, кто трудится не в крупных компаниях или банках, имеющим достаточную финансовую устойчивость, чтобы так стимулировать своих работников?
Даже если повышение зарплат по сравнению с прошлым годом составило 10%, в реальности ведь это – падение доходов.
- Конечно.
Но если говорить о миграции, какие-то косвенные оценки нелегального или полулегального пересечения границы всё-таки есть. Есть статистика прибытия и выбытия, и тут есть некоторые любопытные тенденции. Есть интересные цифры по первому полугодию 22-го года и первому полугодию года 23-го.
В первом полугодии прошлого года, до частичной мобилизации, отрицательный миграционный прирост (а ведь кто-то приезжает в Россию, особенно из стран СНГ) составил 86,2 тысячи человек. А в первом полугодии этого года миграционный прирост стал положительным – 78,3 тысячи человек.
И от своих знакомых, дети которых пытались уехать в Казахстан, я знаю, что отнюдь не все могут там прижиться, причём по самым разным причинам.
Насколько эта тенденция окажется устойчивой, я не знаю. Но, будем называть вещи своими именами, уже приняты законы, ужесточающие ответственность за неявку по повестке и гарантирующие исполнение гражданами своих обязательств перед страной в военной области (сформулируем это так).
И не забудем, что обстановка в первом полугодии нынешнего года была уже другой: без столпотворения у пограничного перехода в Верхнем Ларсе, очередей на границе с Финляндией и тому подобного. Со странами дальнего зарубежья ситуация примерно такая же: в прошлом году выехало на 21 тысячу человек больше, чем прибыло, а в этом году (имеется в виду первая половина и того, и другого года) сальдо было положительное – приехало на 6 тысяч человек больше.
И вот тут были приняты эти законы. Что будет дальше, посмотрим.
- По-моему, процесс отъезда уже пошёл на спад: большинство тех, кто хотел убежать, уже убежали.
- Да. И возможности увиливания от исполнения гражданского долга, конечно, резко сократились. И как бы к этому ни относиться, то, что мы видим в этой сфере это, во-первых, отсутствие нормальных расчётов перед началом СВО. А ведь если ты стратег, рассчитать всё это ты должен до того, как. Если бы это было сделано заранее, то, конечно, государство не допустило бы такого исхода своего военнообязанного населения.
- Так всё рассчитывалось под блицкриг – неделя, и Киев пал. Кто и куда побежит в такой ситуации?
- Я понимаю, что сначала планировалось закончить всё это за неделю, но, извините, значит вы не закладывались на что-то долгосрочное, а стратегия должна быть на все случаи жизни.
Потом во всей этой истории была чёткая временная отметка – 2014 год. Вы могли за это время худо-бедно наладить импортозамещение? Вы должны были начать ещё какие-то вещи. Ничего сделано не было, и в итоге возникла такая вот клинчевая ситуация.
- Понимаете, идея семидневного блицкрига затмила всё: неделя, победа, победителей не судят, Запад на серьёзную конфронтацию не пойдёт. Между прочим, если бы всё закончилось за неделю, возможно, так и было бы.
- Да, но оказалось, что это надолго. Отсюда и пошли те вещи, которые мы обсуждаем.
Говорят, что экономика справилась. Да, справилась. Но абсолютно понятно, что это – другая экономика. Это не то, что было до 24 февраля. Теперь ты не можешь, например, пойти и купить доллары, чтобы держать в них свои сбережения. Раньше это было возможно, как и покупка акций на самых разных площадках.
- И вовсю цветёт «иранская» система перевода денег за рубеж.
- Да, мне известна эта схема.
- Сергей Николаевич, какие социальные процессы должны происходить в России в данной ситуации? Медленное, но верное обнищание?
- Скажем так: Росстат постоянно сообщает, что мы вышли на тренд снижения уровня нуждаемости и уровня бедности в стране. Объяснение вполне элементарное: то, что было сделано в период пандемии, в первую очередь, детские пособия. Существовавшие выплаты на детей были повышены, а также были введены новые. А Вы ведь знаете известные исследования Л.Н. Овчаровой и О.В. Синявской, говорящие, что самыми бедными в России являются не пенсионеры, а семьи с детьми. И в результате таких мер уровень бедности в России в период ковида несколько снизился.
- Так после 24 февраля подняли и минимальные пенсии.
- Да, их два раза поднимали. Но не только подняли пенсии, появились выплаты участникам СВО, а это в значительной степени люди из небогатых семей. И гарантированные им 204 тысячи в месяц (не будем влезать в происходящие с этими деньгами скандалы) тоже резко подействовали на снижение уровня бедности.
Пока бюджет это терпит. Что будет дальше, я не знаю, но думаю, что социальные статьи бюджета будут резать в последнюю очередь. Учтите: те, кто получает сейчас 204 тысячи – это самая активная прослойка. Тем более, что возвращаются они со сломанной психикой и регулярно официальные СМИ (никакие не иноагенты) рассказывают о них достаточно неприглядные вещи. И, к сожалению, это естественно. Так что, я думаю, государство будет стараться как можно дольше держать относительно высокую социальную планку.
А дальше? Мне кажется, это министр Силуанов когда-то высказал такую вещь: мягкое принуждение россиян к долгосрочным сбережениям. Какие долгосрочные сбережения? Вы о чём? Мы не знаем, что будет через неделю, через месяц, через год. А вы хотите обратиться к сегодняшней молодёжи (понятно, что в первую очередь к ней), которая вышла на рынок труда, и сказать ей: если вы будете сейчас откладывать деньги, то через 40 лет у вас будут грандиозные пенсии. Скажите, в это кто-то может реально верить?
И потом, имеет сбережение около 30 – 40% россиян, а доля имеющих более-менее значимые сбережения – ещё ниже. Поэтому мне кажется, говорить о долгосрочных сбережениях сейчас нереально.
При этом государство чётко понимает: если резко сократился приток иностранных инвестиций, как-то их нужно замещать.
Так что предсказывать, что будет завтра, я бы очень поостерёгся.
Беседовал Владимир Володин.