Это – завершающая часть беседы с Олегом Калинко.
- Итак, на мировом рынке удобрений Россия занимает место примерно в десять раз большее, чем её доля в мировой экономике. А что ещё производимое у нас входит в понятие промышленной химии?
- Грубо говоря, всё, что мы видим вокруг себя, так или иначе произведено химией: мыло, стиральные порошки, чистящие и моющие средства, косметика, ручки, которыми мы пишем, бумага, на которой мы пишем – всё это химия. Мы сейчас смотрим в компьютер, а это тоже химия. Химия – сквозная отрасль, с помощью которой изготовлено минимум 90% того, что нас окружает.
- У меня вопрос по одному из продуктов, получаемых с помощью химии, - стиральному порошку. Я ещё помню поздне-советские времена, когда как-то он исчез и появился лишь спустя некоторое время. Вот сейчас порошки, производимые в России, как я понимаю, либо лицензионные, либо выпускаются на российских производствах, принадлежащих зарубежным компаниям. Не случится ли так, что им, допустим, перекроют поставки сырья в связи с каким-нибудь новым пакетом санкций?
- Такое уже происходит.
Смотрите: как устроена российская отрасль производства стиральных порошков. Мы сейчас потребляем от 4-х до 6-ти килограммов порошка в год на душу населения. Это в 2,5 – 3 раза ниже, чем в Европе, но в 2 – 3 раза выше, чем было в конце 90-х – начале нулевых. Отрасль растёт.
Производим мы сейчас около одного миллиона тонн сухого стирального порошка в год. Это – не считая различные жидкие средства.
20 – 25% порошка идёт на экспорт, остальное остаётся в стране. Плюс есть некое количество импорта, который, как правило, составляют концентрированные порошки, гели и средства для стирки в таблетках.
До февраля примерно 40% рынка занимали предприятия, принадлежащие компании Procter & Gamble. На втором месте был Henkel – 20 – 25% рынка. Остальные сильно отставали. Но практически весь порошок, который мы употребляли, мы производили на территории Российской Федерации.
Сейчас Procter & Gamble и Henkel ушли с нашего рынка.
- Но заводы ведь с собой не возьмёшь.
- Заводы остались у нас. Я не знаю, были они выкуплены или переданы, какие там были схемы, но они продолжают работать. И 90% сырья, которое они потребляют, тоже производится у нас. Основа (до 30% наполнения стирального порошка) – это триполифосфат, являющийся, например отходами медеплавильного производства. Правда сейчас доля фосфатных порошков сокращается, а в рецептуре оставшихся сокращается доля фосфата, но, тем не менее, он остаётся. Другие компоненты мы в основном тоже производили свои, и здесь ничего страшного нет. Проблемы были с оптическими отбеливателями, которых у нас нет. И у нас не было компонента, который называется ТАЭД (тетраацетилэтилендиамин) – активатор отбеливателей, активирующий отбеливатели при низких температурах, что позволяет им работать вместе с энзимами, обеспечить эффективность и экономичность стирки.
С оптическим отбеливателем ситуация не критичная: он в рецептуре занимает 0,1%, и его исключение возможно. А вот отсутствие ТАЭД уже критично: его доля в порошках разных рецептур от 1,5 до 5%, и без него хуже работают другие типы отбеливателей. Однако есть параллельный импорт, хотя из-за этого ТАЭД стал значительно дороже. И есть у нас Томский госуниверситет, где разработали вещество, по своим физико-химическим свойствам аналогичное ТАЭД – это ТАГУ (тетраацетилгликолурил). Технология производства – российская, его можно делать в России из отечественного сырья. Более того, ТАГУ эффективнее и дешевле, чем ТАЭД.
- Тогда общий вопрос. Как должна разрешиться та ситуация, в которую попала, как и вся российская экономика, промышленная химия? Это будет развитие с учётом тех возможностей, которые открывает любой кризис? Или она начнёт деградировать из-за сложностей, которые кризис несёт?
- Я думаю, будет и то, и другое, и третье, и четвёртое.
По отдельным продуктам будет деградация: нет оптического отбеливателя – и чёрт с ним. Нам важно, чтобы газовые турбины у нас работали, чтобы железнодорожные колёсные пары на подшипниках ездили. Нужно, чтобы работало то, что критически важно.
Например, в аммиачной цепочке есть триметиламин, из которого производится холин хлорид (это витамин В4). Этот продукт является кормовой добавкой, которая включается в корм скоту, в доле всего 0,1% на объём. Но эта кормовая добавка существенным образом влияет на привес скотины. И, если у нас не будет этого одного килограмма на тонну, продуктивность нашего животноводства существенно снизится. И это – критический продукт для отрасли, обеспечивающей безопасность страны. Мы ведь знаем, что помимо военной безопасности, есть безопасность продовольственная, есть – энергетическая, транспортная. Вот о продовольственной безопасности идёт в данном случае речь.
Вообще, надо выявлять молекулы, влияющие на различные виды безопасности страны. Кроме, например, холин хлорида, на продовольственную безопасность страны влияют различные компоненты пестицидов и гербицидов – средства защиты растений. И мы должны научиться производить их компоненты, которые сейчас поставляются к нам вместе с семенами различных культур.
Знаете вы, или нет, но, например, свой семенной фонд по картофелю и сахарной свёкле в России – это 10% от необходимого. А 90% семян картошки мы закупаем за рубежом. Причём они поставляют нам картошку, которая живёт практически один год. Мы не можем взять эти семена, вырастить урожай, часть его отложить на семена: эти семена уже обработаны, и у них пойдёт деградация – на следующий год их урожайность снизится, а два – три года спустя вы вообще не получите никакого урожая. И такие семена составляют 90% семенного фонда картофеля в России.
А вместе с этими семенами идут гербициды, к которым данный сорт картофеля устойчив, и которые убивают все сорняки, позволяя вырастить хороший урожай. Зарубежные фирмы поставляют нам эти гербициды, мы за них платим, и удовольствие это, скажем прямо, дорогое. Но эти гербициды мы сами производить не можем, поскольку у них сложный состав, и у нас нет отдельных молекул для их производства. А в ряде случаев мы даже не знаем точный состав той или иной смеси, и это – отдельная история: провести непростые исследования, чтобы узнать, каков состав гербицида в каждом конкретном случае, какие пропорции различных компонентов и какова технология получения.
Так что целый комплекс химических средств защиты растений у нас отсутствует. И нам нужно находить критически важные элементы и начинать их производить. Наше государство сейчас над этим работает. Минпром выделяет значительные средства, прилагаются большие интеллектуальные усилия, чтобы выявить и воссоздать необходимые элементы у нас в стране.
В процессе этой работы появляется целый ряд продукции, которую по экономическим и техническим причинам бессмысленно делать только для внутреннего рынка. Я выступал на экономической комиссии ЕАЭС и предлагал: давайте начнём кооперироваться, чтобы такая продукция заняла рынок ЕАЭС. Ведь можно производить тот же витамин В4 на все страны. Допустим, в России 19 миллионов голов крупного рогатого скота, в Казахстане – около 9 миллионов. Понятно, что производить добавки и комбикорма для общего рынка гораздо выгоднее. И это – реализуемая задача.
А, кроме ЕАЭС, используя силу этого объединения, более значительного, чем Российская Федерация, мы можем выходить и на другие рынки. И сейчас мы вместе с нашими химическими предприятиями рассматриваем этот вопрос, проводим анализ мировых рынков. Разумеется, мы разделяем все рынки на те, куда мы можем зайти. Есть, например, Бразилия, Аргентина, где развиты животноводство и растениеводство, другие страны Латинской Америки. Есть Африка, потрясающая своей демографической динамикой, где сегодня культура сельского хозяйства находится на относительно низком уровне, и мы можем получить взрывной рост этого рынка, так что перспективы могут быть потрясающими.
Естественно, мы не одни такие умные: и Китай, и США тоже туда смотрят. Все пытаются на эти рынки зайти, всячески умасливая, например, президента Бразилии, работая с лидерами ведущих стран Африки. Понятно, что будет жёсткая конкуренция на этих рынках, куда кроме нас будут пытаться заходить и представители других стран.
Мы сейчас находимся в некоей фазе турбулентности: рынки, начиная от камодитиз и заканчивая тонкими рынками малотоннажной и среднетоннажной химии, сломались. Драка разворачивается нешуточная. Идёт реструктуризация производства: например, BASF – лидер мирового производства малотоннажной и среднетоннажной химии закрывает или уже закрыл часть своих европейских производств, заявив при этом, что инвестирует более 20 миллиардов евро в создание новых производств на территории США. Там дешёвые энергоресурсы, избыток газа, поэтому именно там выгодно производить продукты газохимии, а затем экспортировать готовую продукцию.
Так что время сейчас, с одной стороны, сложное, а, с другой, - это время возможностей для химиков. И мы пытаемся всех наших химиков взбодрить: ребята, давайте работать – самое время для успеха.
Беседовал Владимир Володин.