О жизни целого ряда направлений российской экономики в условиях западных санкций Мы беседуем с Олегом Калинко.
- Олег, начнём с самого начала: промышленная химия в России, как развивалась она в последние годы?
- В последние десять лет химическая промышленность развивалась очень динамично. Были достигнуты значительные успехи, а инвестиционная активность держалась на высоком уровне: в среднем за прошедшее десятилетие инвестиции в отрасль составляли порядка 500 миллиардов рублей в год. Это очень хорошие темпы, позволившие нарастить производство, и по некоторым позициям российская химия вырвалась в мировые лидеры. В частности, по минеральным удобрениям мы вырвались в мировые лидеры: Россия по состоянию на конец 2021 года была на первом месте по экспорту минеральных удобрений, занимая 15% рынка.
Заметны успехи и по другим направлениям в химической отрасли. Но есть нюансы.
- В чём они?
- В том, что в основном все огромные инвестиции, о которых я сказал, были направлены на формирование производств продукции «первых переделов». Это – базовые полимеры, в основном – продукты первичной переработки нефти и газа. Эти продукты, с одной стороны, очень значимы, поскольку лежат в основе целых «кустов», и из них много чего производится на следующих переделах. С другой стороны, они низкомаржинальные и не являются конечными потребительскими продуктами. Наглядный пример: чтобы метан превратился в пластмассовый тазик, где наши жёны смогут что-нибудь постирать, нужно несколько производственных переделов. А конечных производственных переделов у нас часто нет.
- Почему?
- Мы жили в условно «глобальном» мире, где было мировое распределение труда и все друг с другом дружили. Мы говорили: зачем мы будем делать всё – это бессмысленно. У нас страна богата углеводородами, поэтому мы оставим у себя первичную переработку нефти и газа, а более высокими переделами пусть занимаются зарубежные компании.
- Но ведь цена продукции высоких переделов гораздо выше.
- Да, но и порог входа гораздо выше. Это – дорогие научно-технические разработки, это – тонкие химические технологии, это – другие рынки, тонкие и работающие по другим законам, это – дорогое высокотехнологичное оборудование и так далее. Здесь надо возиться: изучать, понимать, какими продуктовыми направлениями заниматься, развивать науку, кадровый потенциал, разрабатывать сложное оборудование. Поэтому мы туда в основном не ходили.
А сейчас, когда глобальный проект фактически завершился, оказалось, что многие конечные изделия мы не можем производить, потому что, как говорится в известном детском стихотворении, в кузнице не было гвоздя. У нас нет небольших добавок, отдельных химических молекул, которые в конечном объёме продукта занимают единицы, а то и доли процентов, но которые существенно или даже критически влияют на физико-химические свойства всего конечного изделия.
Например, наши зарубежные партнёры говорили нам: мы не будем вам поставлять самолёты. Мы отвечаем: это – вообще не проблема, мы будем делать свои самолёты. А свои самолёты – это композитные элементы, например, для ланжерона крыла (и не только для него). Что такое композитное изделие? Как правило, это стеклоровинг, или базальтовый ровинг, или ткань и связующее. Связующее – двухкомпонентный состав типа эпоксидной смолы, и, если разложить его на молекулы, оказывается, что состоит он из 10 – 20 (в зависимости от типа конечного композитного изделия) молекул: эпихлоргидрин, пропиленгликоль, адипиновая кислота, глицерин, малеиновый ангидрид и так далее. И все эти вещества нужны для конечного изделия. И если, грубо говоря, из 15-ти составляющих у вас есть только 14, то самолёт не полетит: крыло окажется слишком хрупким, или слишком тяжёлым, или это связующее не застынет до конца – одним словом, чего-то в нём будет не хватать, и это окажется недостаточным для необходимых характеристик этого крыла.
А если посмотреть на все, например, 15 составляющих молекул, то станет ясно: пять из них мы прекрасно производим сами, причём в объёме, на сто процентов покрывающим наши нужды. Семь компонентов у нас производится, но в недостаточном количестве. А вот оставшиеся три компонента мы можем произвести лишь на доли процента от того, что требует внутренний рынок Российской Федерации или не производим вовсе.
И это – очень уязвимая для нас ситуация, как и для любой страны, пытающейся обеспечить свой технологический суверенитет. При этом наши бывшие западные партнёры очень хорошо знают, в какие точки нас ударить для того, чтобы наша экономика не могла эффективно развиваться.
- Олег, можно вопрос по ходу дела. Вы привели пример с эпоксидной смолой. Но я прекрасно помню, как ещё в советские времена клеил ей различные вещи, покупая эпоксидку в магазине. И производили её безо всякого Запада. Разучились выпускать? Или не можем выпустить качественную? В чём проблема?
- Вы знаете, в СССР выпускали и эпихлоргидрин, производившийся на Усольском комбинате, который после прихода туда «эффективных менеджеров» стал банкротом и закрылся.
И есть ещё второй аспект проблемы: та эпоксидка, которую делали в СССР, и те эпоксидки, которые используются в ланжероне крыла, - это немножко разные эпоксидки. У них разные характеристики прочности, разная устойчивость к температурным воздействиям, к вибрационным воздействиям и так далее. Туда добавили ещё некоторые компоненты, и это – компоненты зарубежного производства, которые позволили получать конечное изделие с требуемыми характеристиками. Но в России их не производят, потому что их нужно добавлять в конечное изделие в долях процента. С экономической точки зрения бессмысленно строить целый завод, чтобы производить, условно, сто тонн продукта в год: точка безубыточности находится на уровне нескольких тысячах тонн. Наш внутренний рынок обладает слишком маленькой ёмкостью, чтобы обеспечить экономику такого завода.
Вернее, сформулируем так: это было не выгодно для экономики до 24 февраля 2022 года. Но с этой даты всё заиграло новыми красками.
- Я думаю, любой стране мира завод, выпускающий столь редкую продукцию, необходимую в небольших объёмах, должен работать на экспорт.
- Разумеется. По некоторым химическим продуктам в мире существует три – четыре производителя. Во всём мире! Но так случайно оказывается, что эти производители находятся в странах «золотого миллиарда», которые оказались в списке недружественных России государств. Это – Япония, это – Британия, это – Германия, США. И даже те производства, которые размещены в Китайской народной республике, зачастую оказываются филиалами или дочерними компаниями тех же американских глобальных химических корпораций. И материнская компания говорит им: нет, ребята, продавать этот продукт в Россию вы не будете, потому что мы ваши владельцы. И нейтральные страны, где такие производства расположены (а это не только Китай) очень боятся: англосаксы, когда строили глобальный проект, построили его очень эффективно, расставив «точки удержания» таким образом, что под их контролем находятся верхние, самые высокомаржинальные сегменты. Эти сегменты имеют критическую значимость для конечного продукта. И речь идёт о наиболее технологичных отраслях: космической, авиационной, дорожной, строительстве, высокотехнологичной медицине и так далее.
Сейчас ситуация для нас, я бы сказал, не самая простая: наши недоброжелатели знают точки, куда нас надо ударить. И это относится не только к химии, но и к другим отраслям.
Беседовал Владимир Володин.