С Александром Юльевичем Чепуренко мы беседуем об отечественном малом бизнесе в ситуации пандемии и о том, что будет с ним после окончания так называемого коронакризиса.
- Александр Юльевич, у нас где-то впереди брезжит окончание пандемии коронавируса. Во всяком случае, мы на это надеемся.
Потери отечественного бизнеса, судя по всему, будут очень велики, хоть нас и уверяют, что они могли быть ещё больше.
Как Вы считаете: станет ли так называемый коронакризис неким рубежом, после которого очень многое придётся начинать сначала?
- Конечно, для очень многих предпринимателей пандемия завершится печально. Хотя я считаю, что всё с нею связанное не совсем корректно называют кризисом. На самом деле, воздействие пандемии на экономику и на общество скорее ближе к воздействию войны.
Кризис можно предвидеть, войну иногда мы предвидеть не можем. Она начинается внезапно. О кризисах мы знаем, что это вещь плохая, но знания о них уже накоплены, поскольку они происходят каждые 8 – 10 лет. У нас уже накоплены какие-то меры борьбы с ними. И предприниматели примерно знают, что делать в этой ситуации, и государство это примерно представляет.
А вот что делать в ситуации войны, когда у тебя одновременно рвётся всё: и график поставок рушится, и клиентская база. А при этом тебе ещё говорят: работать ты не можешь, а кто за это заплатит, мы тебе пока не скажем. Рецепта, как выходить из такой ситуации предшествующий опыт экономического развития не даёт. Поэтому ситуация складывается гораздо более тяжёлая.
Так что, думается, пандемия станет серьёзным рубежом. Как мне представляется, пандемия в значительной степени обнажила неодинаковость, неравномерность малого бизнеса. Мы об этом, конечно, знали, но мало говорили.
- Что Вы имеете в виду?
- Я бы сказал так: какое-то количество малых предпринимателей, как показывают данные опросов, которые находятся у меня под руками, даже не ощутило влияния пандемии, либо даже оценивает его как позитивное. Например, кто-то переключился с одних видов товаров и услуг на другие, которыми раньше никогда не занимался. У кого-то разорились конкуренты, или произошло ещё что-то облегчившее его жизнь.
Есть такая группа. В частности для меня неожиданно было то, что довольно много владельцев малых строительных предприятий влияния пандемии на свой бизнес не ощутили. Возможно, это связано с тем, что в отличие от крупных строительных предприятий, ориентирующихся на спрос со стороны государственных организаций, которые в этих условиях замораживают деньги на новые закупки, малый строительный бизнес больше имеет дело с домохозяйствами. А домохозяйства во время пандемии почему-то захотели быстро – быстро перестраивать, утеплять или что-то ещё делать со своими дачами.
- Это не почему-то: сколько людей самоизолировались на дачах и в своих деревенских домиках. Конечно, потребовались какие-то изменения – утепление, расширение и прочее.
- Да. Но люди стали ещё ремонтировать свои квартиры.
Это – пример того, что есть какие-то предприятия, с которыми всё пошло по старой поговорке: кому война, а кому мать родна.
- Это всегда так бывает.
- Да, просто у нас такое впечатление, что пандемия задушила всех. На самом же деле, задушила она многих, но не всех, а кому-то в чём-то сыграла на руку.
Но всё же значительная часть малых предпринимателей пандемию перенесли очень тяжело. В первую очередь, это те, кто работал в мелкорозничной торговле, в общественном питании. Они главным образом ориентировались на не постоянный спрос, на не очень понятную клиентскую базу, когда нет какой-то группы основных клиентов, на которую можно более или менее рассчитывать и с которой в подобном случае можно пойти на какие-то договорённости. А какие договорённости, когда у тебя маленький магазинчик: приходили люди, что-то покупали, а теперь их заперли в самоизоляцию, и они перестали из дома выходить (особенно это касается весны прошлого года, когда были приняты суровые меры). И это коснулось во многом микро-бизнеса, преимущественно семейного, а также того, который и до пандемии «не столько светил, сколько коптил». И в категории сильно пострадавших оказалось много малых предпринимателей, признающих, что обороты их бизнеса до пандемии снижались. Есть и ещё один вариант: бизнес шёл, вроде бы, стабильно, но не демонстрировал потенциал для роста, для развития.
Это говорит о том, что малый бизнес очень разный. Есть немногие истории успеха, и есть много тяжёлых историй. Историй, связанных с тем, что бизнес постепенно сокращался, приходилось увольнять сотрудников, закрывать юридическое лицо и становиться ИП или самозанятым. В общем, много чего приходилось делать, чтобы как-то с этим совладать. Поэтому истории очень разные.
- Что же будет дальше?
- Понятно, что свято место пусто не бывает. Кто-то никогда не вернётся в бизнес, кто-то будет вынужден вернуться, несмотря на тяжёлые результаты, постигшие его бизнес в период пандемии. Просто потому, что нужно каким-то образом обеспечивать существование своей семьи. У нас ведь есть достаточное количество людей, которые 15, 20 и более лет занимались бизнесом, иногда не совсем легальным. И прийти наниматься, чтобы стать наёмными работниками, они просто не могут: им нечего показать в трудовой книжке. Поэтому они будут, стиснув зубы, в той или иной форме восстанавливать свой бизнес.
И, конечно, появятся новые люди, которые выйдут на различные рынки и будут рассматривать ситуацию после пандемии как некий шанс: часть конкурентов устранена, и можно выйти на рынок.
Так что туннель был длинный и очень тёмный, и свет в его конце не очень яркий, но он всё-таки есть.
- Александр Юльевич! В таком случае у меня есть вполне, по-моему, резонный вопрос: что должно делать государство, чтобы помочь выбраться из этого туннеля, и сделать свет в его конце хот чуть ярче? Причём делать уже сейчас.
- Должно то оно – должно, только вот кому…
Во-первых, я думаю, что ожидать от нашего государства вложения серьёзных средств в поддержку малого предпринимательства не приходится. Для этого есть ряд причин. Первая из них – малый бизнес в России к его несчастью не играет такой системообразующей роли, в частности на рынке труда, какую он играет, например, в странах Западной Европы или в США. Там, будучи государственным деятелем, как бы вы ни относились к малому бизнесу: считаете ли вы это героизмом, уверены ли в том, что предприниматели – это кучка мелких негодяев, стремящихся всех надуть, или что-то другое – вы просто вынуждены серьёзно думать о мерах его поддержки. Иначе вас очень скоро не будет в роли президента, премьера и так далее. В России же всё не так.
Во-вторых, российское государство, насколько я понимаю, Фонд национального благосостояния уже успешно скушало. Поэтому источники, из которых можно было бы финансировать программы поддержки, я не очень вижу.
А третье – это общая установка нашего государства на то, что малый бизнес – это маргиналы. И политика правительства в отношении малого бизнеса, если очень всё огрублять, сводится к двум основным вещам: во-первых, перевести всех в режим самозанятых. Для самозанятых создаются некие льготные формы налогообложения, что, по идее, должно заставить тех, кто приходит в малый бизнес с тем, чтобы обеспечить себе и своей семье более-менее приемлемый доход, на этой точке и застыть. В лучшем случае станешь индивидуальным предпринимателем, а дальше нос высовывать не надо.
Вторая же линия так называемой поддержки – распространение госзаказа и госзакупок с вовлечением в них субъектов малого предпринимательства. Тех, кто знает, на каких принципах построена система госзаказа и госзакупок, я думаю, согласятся со мной, что речь идёт о ситуации, при которой, как в пословице: «коготок увяз, всей птичке пропасть». Те, кто играет на этом рынке, - либо «нанайские мальчики» - знаете таких?
- Когда-то видел этот концертный номер, где один артист играет сразу обоих борющихся.
- Да. Либо это наивные люди, идущие сюда не от хорошей жизни, которые потом выясняют, что предлагаемые нормативы соответствуют советским ГОСТам, а, если ты хочешь выполнить этот заказ, то должен или вложить дополнительно свои средства, или должен халтурить. Или, наконец, ты берёшь аванс и исчезаешь. Ничего другого быть не может.
Те, кто в этих условиях работает – это не малый бизнес. Это – нечто, связанное с государственными организациями, которые и организуют эти заказы, или с госкомпаниями.
Вот две линии поддержки. И я думаю, что госзаказы и госзакупки после пандемии будут работать плохо, поскольку у малого бизнеса, который мог бы в таких мероприятиях участвовать, сегодня нет необходимого запаса прочности.
Что касается распространения самозанятости, то здесь наше государство достигло известных успехов. Правда, в последнее время начинают выясняться новые подробности, которые тех, кто перешёл в режим самозанятости, заставят через год – два подумать, зачем они это сделали.
Беседовал Владимир Володин.