Мы продолжаем беседу с Александром Самохиным.

- Александр, давайте поговорим о маркировке продукции. Вы ведь с этим уже столкнулись.

- Да, наша компания наносит маркировку на свою продукцию. Мы являемся партнёром системы «Честный знак». И, согласно законодательству должны наносить специальные коды на каждую пару обуви.

- Насколько я помню, в группе «Проблематика МСП и его господдержка» в Фейсбуке Вы опубликовали комментарий в котором усомнились в точности сведений, опубликованных «Честным знаком» о том, сколько средств надо потратить на оборудование для маркировки. Как я понял, у Вас получилась цифра в несколько раз большая.

- У нас получилось достаточно много. Для нас накладные расходы по маркировке за год составили порядка полутора миллионов рублей дополнительных затрат. Это те расходы нашего бюджета, которые не были запланированы заранее, но которые нам пришлось отдать.

Дело в том, что, кроме самой стоимости маркировки (это – порядка 50 копеек на каждую пару без НДС), нужно ещё эту маркировку купить, привезти, распечатать, приклеить, учесть в системе учёта. Нужно правильно её агрегировать, правильно зарегистрировать и передать для учёта вместе с разгрузочными документами. Это добавляет ещё минимум рубль на каждую пару. То есть стоимость маркировки и трудозатрат в итоге составляет примерно рубль 60 копеек.

Но сама система по внедрению, учёту и передаче сведений обошлась нам где-то в полмиллиона рубле, не меньше. Стоимость IT-специалиста необходимой квалификации – не менее ста тысяч в месяц. В итоге при отгрузке полумиллиона пар получилось около полутора миллиона затрат.

А самое интересное: когда внедряли систему «Честный знак», она была сырой, постоянно давала сбои, были внутренние программные ошибки. И до сих пор практически каждую неделю приходят письма: система «Честный знак» временно не функционирует, проводятся технические работы. Вот пример такого письма, полученного нами: «В данное время у некоторых пользователей наблюдаются сложности с получением кодов маркировки станции управления заказами. Планируем восстановить работу системы до 20 часов 15 минут по московскому времени».

Следовательно, в рабочее время мы ничего сделать не могли, наши работники задерживались или выходили на работу во внерабочее время, чтобы регистрировать эту маркировку. Причём люди работали по ночам, поскольку днём система не работала.

Кроме того, нужно не только купить сканер штрих-кодов и принтер (это тоже недёшево, учитывая, что самые дешёвые устройства лучше не покупать – они работают плохо), но их нужно ещё и настроить, нужно придумать агрегационные коды, включающие вложения в коробки (а это означает увеличение нагрузки на работников склада). А когда у вас идёт поток в тысячи изделий ежедневно, то уже появляется проблема.

Так что затраты очень большие.

И на сегодняшний день я вижу: изначально было желание защитить производителя от недобросовестной конкуренции «серого» или «чёрного» импорта, но эта проблема маркировкой не решилась.

(Прежде чем перейти к следующему вопросу, заданному во время беседы Александру Самохину, позволю себе заметить post factum: «А, может быть, защита от «серого» или «чёрного» импорта не была основной целью введения маркировки? Может быть, мы имеем дело с введением под благовидным предлогом ещё одного косвенного налога?» – В.В.)

- Александр! У меня вопрос: «Вы являетесь честным, легальным производителем. Что может защитить Вас от той самой недобросовестной конкуренции «серого» или «чёрного» импорта? Маркировка, Вы говорите, проблему не решила. А что может решить эту проблему?».

- Это – вопрос коррупционной составляющей. Есть органы, которые контролируют маркировку, должны вести её учёт и анализ. Это – Роспотребнадзор, МВД, прокуратура налоговая, а наверное, и таможенная служба. Работа по поиску нарушителей, по привлечению к ответственности тех, кто занимается «серым» или «чёрным» импортом, - это их работа. И над этим нужно работать.

- Кроме маркировки, что ещё вызывает у Вас сложности?

- Основная сложность – скорость поставки сырья. С поставкой пошли перебои.

- Это имеет какое-то отношение к пандемии коронавируса?

- Самое прямое. Многие фабрики стали работать в ограниченном режиме. Многим торговым компаниям было сложно спланировать, какой объём потребления будет в этот сложный период, и они не завезли в нужном объёме необходимое нам сырьё. В результате возникли проблемы.

Вот пример: мэр Москвы Сергей Собянин сделал некоторые послабления карантинных мер, и многие спортивные секции и досуговые учреждения начинают работать. Люди пошли заниматься спортом, и возник спрос на обувь. А мы не в состоянии так быстро перестроиться, так быстро произвести нужное количество обуви. Но, если бы мы и были готовы перестроиться так быстро, за нами не успевают перестроиться поставщики сырья. И эту проблему, связанную с пандемией, мы чувствуем.

Кроме того, есть такие уникальные позиции по сырью, которые в России не производятся вообще, а завозятся в ограниченном объёме. Это – не массовый сегмент сырья, но тот, который нам для работы жизненно необходим.

Сейчас, например, фабрика, которая может производить десять тысяч дополнительных изделий в месяц, не может выпустить ничего – не пришла резинка. Эта резинка в себестоимости составляет 2 – 3%, но из-за неё стоит весь производственный процесс.

Проблемы создаёт и рост цен, который мы сейчас видим, например, на коммунальные расходы. А ещё усилился контроль со стороны налоговой службы. Речь идёт в частности о вопросах, связанных с возмещением НДС. Законодательно мы имеем право возмещать этот налог. Но, когда доходит до дела, налоговики начинают усиливать надзор, начинают писать запросы, нам надо собирать достаточно обширные сведения. Чтобы подготовить квалифицированные ответы на данные запросы, требуется большое количество времени и ресурсов предприятия. После этого нам звонят и в вежливой форме просят переделать отчётность, исключив желание возместить НДС.

Получается, что де-юре мы имеем это право, а по факту лучше не связываться. Писать отчёты каждые четыре – пять месяцев я не хочу: мне это просто не выгодно. И этот момент мы тоже прочувствовали.

- Но НДС – это 20% стоимости.

- Да. И оборудование мы закупали… Но мы уже не рассчитываем на возмещение. Мы рассчитываем, что, в лучшем случае, мы этот НДС перекроем, когда будем продавать свой товар, чтобы по факту продаж при оплате НДС мы могли перезачесть наши покупки.

Кроме того, мы чувствуем, что нет стабильности налоговой политики в стране: как только мы строим новые фабрики, какие-то здания, запускаем новое производство, то понимаем, что есть риск повышения кадастровой стоимости нашего имущества и нашей земли. Это – очень существенный риск.

- А насколько могут меняться цифры?

- Оценщики, представляющие интересы регионального и местного бюджетов, считают: если на данной земле построена современная фабрика, проведён газ, сделано освещение, построена вся инфраструктура, сюда приходят работать люди – эта земля имеет другую рыночную стоимость. Когда всё построено, стоимость не может быть прежней – это теперь полноценный инфраструктурный участок.

И мы попали в такую историю в 2015 – 2016 году. Мы построили фабрику, вложили порядка миллиона долларов, и буквально через полгода нам подняли кадастровую стоимость земли в десять раз, а стоимость имущества – в пять раз.

Мы с этим, естественно, боролись, проводили независимую экспертизу, судились. Но суд мы проиграли, а спустя три года появились компании, имеющие эксклюзивный опыт, которого нет у нас, и они помогли нам на законных основаниях снизить нашу кадастровую стоимость.

Но этот момент мы пережили и вспоминаем сейчас просто как свершившийся факт. Только вот ожидания по будущим проектам развития фабрики теперь такие: если мы вложим в здание десять – пятнадцать миллионов, его кадастровая стоимость может возрасти в десять раз. И отбиться от такого повышения очень сложно.

- Тем не менее, как я понимаю, Вы не собираетесь останавливаться на достигнутом.

- Конечно, нет. У нас компания активно развивается, мы расширяем производство, набираем новый персонал и, несмотря на трудности, растём. Может быть, не в тех проектах, где хотели расти раньше, а там, где есть возможность не зависеть от политики, не зависеть от сложностей законодательства. Мы стараемся работать в максимально простых операционных и налоговых схемах с минимальными рисками для дальнейшего развития компании.

Беседовал Владимир Володин.