Наш институт занимается более всего проблемами малого и среднего предпринимательства, поэтому наши интервью чаще всего посвящены именно этим проблемам. Но есть общие вопросы, от которых в итоге зависит экономика вообще и малый и средний бизнес в частности.
Именно об этих вопросах мы беседуем с Андреем Яковлевым.
- Андрей Александрович! Три года назад мы беседовали о Вашей теории перемен в мировой экономике, которые предстоят в самом ближайшем будущем. Тогда никто не мог ещё подумать о коронавирусе. А сегодня целый ряд экспертов пишет, что коронавирус всё изменит, и всё, что есть в сегодняшней экономике, уйдёт, а придёт что-то новое.
Вы задолго до пандемии были уверены, что грядут серьёзные изменения. А пандемия коронавируса действительно нанесла или, поскольку она ещё продолжается, нанесёт мировой экономике страшный удар, который заставит её резко измениться?
- Если проводить какие-то аналогии с тем, что говорилось три года назад, отметим первый момент: система уже тогда была в кризисе, причём речь шла и об экономической, и о политической составляющих глобальной системы. То, что происходит сейчас, - продолжение этого кризиса, его новый поворот, может быть, с несколько неожиданной стороны.
Я бы сказал, что пандемия, как бы ни странно это прозвучало – некая реакция природы на деятельность человека. Все эти вирусы возникают не сами по себе: это – явление, возникающее в природе в ответ на определённое воздействие на неё. И это добавляет к тому, о чём мы говорили три года назад, фактор исчерпания ресурсов.
Людей на Земле за последние сто лет стало в семь раз больше. Человек как вид сейчас, безусловно, доминирует на планете. И, в моём понимании, человечество начинает потреблять слишком много ресурсов. Это не мои оценки: года два назад Евгения Серова, ведущий российский эксперт по аграрной экономике, со ссылками на данных FAO утверждала, что по человечество прошло точку баланса в потреблении и воспроизводстве ресурсов. С 2017 года мы потребляем больше ресурсов, чем природа способна воспроизводить. Это означает, что мы живём за счёт будущих поколений.
Я не сторонник конспирологических теорий, да и никакой конспирологии здесь нет: это про более общие конструкции. Есть человек, и есть природа. Природа реагирует на действия человека.
- Безусловно.
- Вот, в моём понимании, коронавирус – это одна из таких реакций природы на избыточную активность человека.
- Если же вернуться к экономике, поскольку это – основной наш вопрос.
- На самом деле, на текущий момент нет такого сильного удара по экономике, которое все ожидали на старте пандемии.
Да, в Америке и Европе есть довольно сильное проседание, возможно, даже более сильное, чем в кризис 2008 – 2009 годов, особенно, с точки зрения продолжительности всей этой истории. Но надо понимать, что само это проседание вызвано не экономическими причинами, а тем, что в пандемию резко сократилось производство, а не спрос. Из карантинных мер в какой-то момент встали предприятия-производители в Китае, затем в Европе и Америке. В то же время из-за медицинских ограничений резко сократился объём оказываемых услуг. Спрос на них есть: люди и в период пандемии хотели постричься, пойти в кино или в кафе, но были введены искусственные ограничения, которые не давали им это сделать.
Так что мы должны сказать: первое – удар был, безусловно, сильный. Но это было искусственное сжатие: не столько за счёт того, что сократился спрос, сколько за счёт того, что было искусственно ограничено предложение. При этом, в первую очередь этот удар коснулся сектора услуг, и поэтому больше пострадали развитые страны, где доля этого сектора больше. А страны типа России и ещё менее развитые оказались затронуты меньше, поскольку у них этот сектор меньше.
Но услуги отличаются тем, что, хотя нам приятнее стричься в нормальной парикмахерской, но при желании можно постричься и дома. Это будет не так красиво, но не столь критично с точки зрения человеческой жизни. Хорошо, конечно, ходить в театры, на спортивные соревнования, концерты, ездить отдыхать на море и так далее. Но, если этого нет, жить тоже можно.
Это я к тому, что эпидемия по экономике ударила, но говорить, что это – сокрушительный удар, который всё разрушил, я бы точно не стал.
- Но мы ведь находимся ещё не в конце пандемии. Пока ещё никто относительно точно не может предсказать, когда она закончится. По оптимистичным прогнозам она может продлиться до весны, а есть мнения, что это будет следующее лето и даже начало 2022 года. То есть коронакризис может продолжаться долго.
- В данном случае беда в том, что, на самом деле, никто ничего не знает.
- В этом всё дело.
- Сейчас у нас ситуация, когда очень высока неопределённость.
В конце весны были надежды, что к концу лета все более-менее образуется. Опять же падение экономики в России оказалось меньше, чем прогнозировалось.
Но сейчас пошла вторая волна эпидемии, которая нас тоже захлёстывает, и на этом фоне все прогнозы вновь стали резко ухудшаться. А что на самом деле будет через два месяца, сказать очень тяжело.
Если обратить внимание на статистику, то в Европе чётко видно (и в Америке это тоже заметно): нынешний рост числа заболевших выше, чем был весной, но в большинстве развитых стран он сопровождается в процентном отношении гораздо меньшим количеством умерших. Это означает, что, с одной стороны, научились, пусть не лечить, но хотя бы смягчать последствия, избегать летального исхода. Одновременно, возможно идут какие-то модификации самого вируса, и он в какой-то степени ослабевает (это бывало раньше с вирусами гриппа).
Поэтому скажем так: сейчас есть панические оценки, но я бы не говорил, что сейчас есть какой-то сокрушительный удар, и, на самом деле, я бы не ожидал этого удара в дальнейшем. В моём понимании, столкнувшись с тем, с чем правительства разных стран столкнулись весной, с точки зрения экономического спада, сейчас они на подобные карантины не пойдут, они будут действовать гораздо более избирательно. Учитывая это, я считаю, что спад в экономике, конечно, будет, но он будет меньше, чем весной.
Большинство прогнозов строились на том, что будет некая V-образная кривая: очень резкий спад, а затем такой же резкий выход из этой ситуации. Но, на мой взгляд, резкого выхода не будет, а будет временная стабилизация на нижних уровнях. Вместо волнообразного движения будет относительная стабильность на нижней точке без проседания дальше, а выход будет более поздним и более растянутым.
- А могут ли в итоге пандемии оказаться банкротами целые государства и целые отрасли мировой экономики? Вот возьмёт кто-то и на этой самой нижней точке замрёт. И умрёт.
- Скажем прямо: ситуация сейчас неоднородна: есть страны, пострадавшие сильнее других, есть те, кто пострадал меньше. Как я уже говорил, есть страны с большим сектором услуг, и они пострадали сильнее. Есть отраслевые различия, влияющие на отдельные страны. По тем странам, где большую роль играл туризм, удар пришёлся гораздо сильнее.
- Например, Черногория, как пишут на черногорских русскоязычных сайтах, готовится чуть ли не к голоду.
- Мы сейчас делаем проект, где анализируем отраслевые кейсы по реакции на кризис. Речь в первую очередь идёт о России, но аналогии с другими странами возникают. В одном из интервью в рамках кейса по туризму нам дали интересную оценку в отношении долгосрочных негативных последствий, которые пока ещё до конца не осознаются. В частности, будет расти сегмент ВИП-туризма: люди будут заказывать бизнес-джеты, яхты, индивидуальные туры. Это будет очень дорого, но богатые люди продолжали это делать даже во время пика пандемии. И этот специфический элитный сегмент, видимо, будет расширяться. Далее как-то будет восстанавливаться сегмент пляжного туризма. Это будет зависеть от разных обстоятельств, но люди будут хотеть вновь оказаться на традиционных местах своего отдыха. Это был самый массовый сегмент, который, видимо, подожмётся, но не в разы: людей, которые захотят так отдыхать, будет много. Мы же видели, как народ в августе устремился в Турцию, в Сочи, в Калининград. В Европе таких людей, возможно, будет несколько меньше, но они, безусловно, тоже будут.
А проседать, скорее всего, будет средний сегмент – сегмент, где были люди более образованные, более состоятельные по деньгам, но при этом не «фанаты» пляжного отдыха, которым интересно что-то историческое, художественное и так далее. Сейчас именно эта категория людей старается предохраняться: они сидят дома, они никуда не ездят, они ходят в масках и перчатках. И вот эти люди, даже на чисто психологическом уровне, скорее всего, будут менять модель поведения – они будут меньше ездить, будут предъявлять спрос на повышенные меры безопасности, будут чаще пользоваться автомобильным транспортом.
Иными словами: из тех событий, которые мы сейчас обсуждаем, будут вытекать долгосрочные последствия. Не все из них сегодня понятны, но некоторые уже можно спрогнозировать. И то, что связано с изменением моделей поведения, будет, скорее всего, долгосрочным последствием пандемии. У многих сейчас, если не было проблем в семье, то были проблемы со знакомыми, с родственниками, с коллегами по работе.
- Да, пандемия затронула очень многих людей.
- И, исходя из этого опыта, многие люди будут строить свою новую модель поведения. И если экономические эффекты пандемии, особенно краткие и среднесрочные, я бы не переоценивал, то всё, связанное с изменением моделей поведения, сегодня только начинается. Только сейчас люди начинают осознавать, что нас не просто два месяца продержали дома, а потом выпустили, а что это серьёзно. И всё происходящее непредсказуемо, а потому надо по-другому действовать, по-другому себя вести. И именно это изменение в моделях поведения будет наиболее значимым для экономики.
Беседовал Владимир Володин.