Мы продолжаем беседу с Александром Чепуренко.
- Александр Юльевич! Мы остановились на том, что в наше время никакой независимый бизнес, не пользующийся поддержкой властей его уровня (для малого бизнеса это – местная власть), не может нормально существовать.
А если постараться исправить эту систему?
- Всякого рода либерализация, создание условий для появления новых фирм, для более интенсивной конкуренции будут подрывать кормовую базу тех местных чиновников, которые сейчас значительную часть своего благополучия фактически связывают с теми рентными доходами, которые они получают от крышевания существующих при них малых бизнесов.
И тут может возникнуть примерно та же ситуация, которая была на последнем этапе перестройки, когда стремление руководителей ЦК КПСС сильно разошлись с запросами партийно-хозяйственной номенклатуры среднего уровня. И эта номенклатура, в конце концов, опрокинула верхний уровень власти при помощи так называемой демократической общественности.
Так что первоочередной вопрос: к каким порядкам может привести очередной такой переворот. Вопрос достаточно сложный, потому что в конце 80-х – начале 90-х было понятно: ликвидация монополии политики верхнего эшелона власти на принятие решений в экономике развязывала руки второму – третьему ряду партийной номенклатуры, приватизировавшему к этому моменту значительную часть активов. Если сейчас вертикаль власти начнёт размываться снизу, едва ли тот лишний уровень нынешнего государственного аппарата, черпающий сейчас обеими руками свою административную ренту, будет заинтересован в создании даже на некоторое время открытых конкурентных порядков в экономике. Скорее всего, это будет попытка поворота к ещё более консервативному политическому режиму. Правда, этому может помешать подковёрная борьба: этот слой не является однородным по своему составу – это стратегические союзники, но тактически они – конкуренты. Они конкурируют за всё сокращающийся кусок пирога. Поэтому здесь будут действовать тенденции, связанные с реализацией некоего общего интереса, заключающегося в том, чтобы и дальше поддавливать и выдавливать рынок, стремясь полностью возвратиться к административно-командной системе, как её называли в конце 80-х. Но, с другой стороны, будут происходить ещё более ожесточённые схватки за перераспределение доступа к ресурсам. Это мы уже в последнюю пару лет активно наблюдаем, когда разного рода коалиции силовых корпораций борются друг с другом, а выглядит это как борьба хозяйствующих субъектов.
- По-моему, не столько выглядит, сколько официально так преподносится.
- Да. И в каком направлении ситуация будет дальше развиваться, совершенно не ясно. При этом та ситуация, которая сейчас создаётся внутри страны: закручивание гаек в прессе, в социальных сетях и так далее.
- Начнём с закатанного в асфальт политического поля.
- Это само собой. Такие вещи объективно способствуют утечке мозгов – того фермента в обществе, который мог бы использовать ослабление режима или внутренние схватки между различными башнями кремля и различными когортами силовых структур, но сейчас этого фермента, боюсь, будет недостаточно. Вот это – самое неприятное.
- Александр Юльевич, по-моему, малый и средний бизнес, особенно тот, что пытается заниматься не торговлей или бытовыми услугами, а чем-то наукоёмким, современным и так далее, утекает из страны с фантастической скоростью. И это же делают квалифицированные работники, например IT – отрасли. Я знаю наших квалифицированных программистов, работающих в европейских компаниях и живущих при этом в Азии, где жизнь дешевле. Ведь работа в удалённом доступе сейчас распространена. Но печальный факт тот, что, выбирают для жизни они отнюдь не Россию.
Я знаю наши айтишные компании, переехавшие в совсем не богатую Литву. Отличается она от России не столько уровнем жизни (он там не намного выше), сколько спокойствием. Малый бизнес там не боится, что завтра без всякой видимой причины за ним придут какие-нибудь силовики.
Но с чем в результате останется наша страна?
- И я примерно об этом говорю. К сожалению, та обстановка, которая складывается, и экономическая, и политическая не способствует формированию и развитию такого рода бизнеса. А экономически это связано ещё и с отсутствием реального спроса на инновационные продукты.
Вот сейчас государство намерено запустить инновационную программу цифровой экономики, хотя и не очень понятно, что конкретно понимается под цифровой экономикой, как она будет сочетаться с нецифровой и так далее. Но это не важно. Дело в том, что, к сожалению, для нынешней власти, такая цифровая экономика может развиваться только за счёт видения перспективы, активности и риска со стороны частного венчурного капитала. Какой частный венчурный капитал может формироваться в стране, где ты не знаешь, когда и кто придёт, чтобы всё у тебя отобрать?
С одной стороны, инновационный бизнес более сам по себе и менее политически рискован. Почему? Даже упёртый чиновник, даже хитрый силовик понимает, что отнять, например, прачечную можно в два счёта. А отнять предприятие, всё развитие которого основано на идее, уже сидящей в голове её нынешнего владельца, и на тех идеях, что ещё могут там появиться, невозможно. Ведь для захвата предприятия необходимо этого владельца выгнать, а подобные идеи в их головах почему-то не рождаются.
Поэтому, с одной стороны, таким бизнесам в России существовать легче. Но есть две других проблемы. Первая – отсутствие спроса на их товары и услуги. Вторая – отсутствие финансовой инфраструктуры, которая могла бы быстро помочь им масштабировать свой бизнес. У нас практически нет частного венчурного капитала. Вернее, он есть, но в совершенно недостаточных для развития инновационных стартапов масштабах. Поэтому предприниматели, пытающиеся создавать и развивать инновационные фирмы, даже не встречая никакого сопротивления со стороны властных органов, даже иногда встречая их поддержку, рано или поздно оказываются в Силиконовой долине. Вот в этом и заключается большая проблема, связанная с тем, что креативный класс из России утекает. И я, к сожалению, не вижу пока никаких предпосылок для условий, при которых эта утечка могла бы прекратиться.
А всё это значит, что мы будем иметь дело с постоянным ухудшением человеческого капитала.
- Давайте скажем честно: эта утечка мозгов тоже не может продолжаться бесконечно, хотя бы потому, что в какой-то момент мозги закончатся, и это будет полный крах страны.
- Да, бесконечно это продолжаться не может, но вот очень долго – может вполне. Возьмите, например, Аргентину. Я люблю этот пример приводить.
Те, кто увлекается футболом, знают, что у многих аргентинских футболистов итальянские фамилии. И другие фамилии не испанского происхождения. Почему это, ведь страна испаноязычная? А это потому, что в начале ХХ века Аргентина была одной из процветающих стран, куда эмигрантов из Европы приезжало лишь чуть меньше, чем в США. Но потом процветание прошло в силу разных причин, в том числе и потому, что аргентинская элита оказалась очень близорукой: они решили, что стали, зерна и мяса хватит, чтобы быть в числе ведущих экономик мира всё следующее столетие. Но ничего этого не случилось, и мы имеем 70 с лишним лет постепенного угасания и упадка.
Так что постепенный упадок может продолжаться хоть и не вечно, но при жизни нескольких поколений. Все, всё равно, не уедут, кто-то останется и как-то работать будет. Останутся кадры, искренне поддерживающие те порядки, которые сейчас существуют в стране. И будут перебиваться с хлеба на квас. Собственно так и живёт значительная часть населения земли. Всего несколько десятков государств живут по другому сценарию.
- Александр Юльевич, а Вы видите возможности для выхода из такой ситуации?
- Вообще-то, никогда не говори никогда.
Во-первых, нормальный учёный отличается от политика тем, что он обосновывает то, что говорит. Когда я придерживаюсь пессимистической точки зрения, то, возможно, учитываю не все факторы, вижу не всех акторов, которые могут появиться на экономической и политической сцене. В конце концов, я могу в чем-то ошибаться в анализе и оценке действий политических элит Запада против России. Всегда есть какие-то факторы, которые могут изменить ситуацию.
И второе: мы знаем, что идёт второй раунд борьбы в политической элите России. Первый был, когда писали Стратегию 2020. Это – борьба между относительно вменяемой частью элиты и абсолютно невменяемой её частью за распределение бюджетных средств. Сравнительно вменяемая часть пытается убедить всех остальных в том, что даже ради соблюдения их же интересов и обеспечения безопасности их детей и внуков следует больше вкладывать средств в образование, здравоохранение и так далее. Кто знает: вдруг эта точка зрения будет принята всеми.
- И невменяемых вылечат медикаментозными средствами?
- Не то, чтобы вылечат, но они в какой-то степени с этим согласятся. Ведь мы уже сказали, что самый большой риск связан с утечкой человеческого капитала.
Представим себе на минуточку, что произошли серьёзные изменения в системе финансирования российского здравоохранения, повысилась его эффективность (сейчас по этой эффективности, насколько я помню, мы находимся на одном из последних мест в мире). Представим, что у нас стали готовить настоящих врачей, настоящих инженеров, а в каких-то государственных проектах, связанных с цифровой экономикой, с развитием транспортной инфраструктуры и так далее, для них нашлось место.
Очень может быть, что через 10 – 15 – 20 лет этот очень тонкий слой независимо мыслящих людей станет чуть потолще, и, может быть, он станет чуть более влиятельным, чем сегодня.
Короче говоря, есть целый ряд противодействующих факторов, учесть которые очень трудно, но только они могут обеспечить, что тот прогноз, который я представил не сбудется. Потому что всё, что делается прямо сейчас, ведет именно к озвученным результатам.
- Что ж, будем надеяться на чуть лучшее.
- Будем надеяться.
Беседовал Владимир Володин.