В декабре 2016 года бизнес-омбудсмен Ненецкого АО Валерий Чупров досрочно подал в отставку со своего поста. Мы попросили Валерия Юрьевича рассказать о том, как он оценивает своё, как говорили в недавнем прошлом, «хождение во власть», проблемы и перспективы института уполномоченных по защите прав предпринимателей.

- Валерий Юрьевич! Вы – один из первых региональных бизнес-омбудсменов, чья карьера на этом посту завершилась (во всяком случае, на сегодняшний день), так что, видимо, можно подвести какие-то итоги, пусть даже самые предварительные, Вашей работы в структуре, защищающей бизнес.

Как Вы сейчас оцениваете институт бизнес-омбудсменов? Вы работали в его рамках 4 года, Вы его покинули: что Вы можете сказать при прощании с ним?

В своё время у нас на сайте была довольно оживлённая полемика, когда два эксперта рассуждали о сложностях положения бизнес-омбудсменов. Они не верили в действенность этого института, в то, что уполномоченным по защите прав предпринимателей дадут реальные полномочия и реальные возможности для защиты бизнеса. А бизнес-омбудсмены, в свою очередь, отвечали, как они видят целый ряд проблем.

- На самом деле, опасения экспертов, их тревоги и даже некоторый скепсис, понятны: это всегда сопутствует  новому делу. А начать ответ я бы хотел с прозвучавших в вопросе слов: «Вы покинули пост бизнес-омбудсмена: что Вы можете сказать при прощании с ним?».

Так вот я скажу: прощания никакого нет. Просто приведу фразу Конфуция, которая мне нравится: «Когда вам покажется, что цель недостижима, не изменяйте цель, изменяйте свой план действий». Да, выстроился ряд причин, в том числе - состояние здоровья, побудивших меня к этому шагу.

Но я четыре года занимался строительством института защиты прав предпринимателей, и  для меня нет сомнений, что я буду заниматься этим и дальше, в другом качестве, вне государственной должности. За четыре года приобретён серьёзный опыт, большой багаж практик. Теперь, оставив официально - даже не институт в целом - а только должность, я буду действовать по другому плану.

- У меня сразу возникает вопрос: государственная должность что – мешает? Она налагает обязательства, оказывающиеся чрезмерными, ненужными и так далее?

- Это не совсем так. Естественно, всякая государственная должность, это как чемодан, набитый батарейками: ощутимо тяжелый, и на каждой батарейке есть плюс и минус!

Разумеется, каждый из нас, коллег бизнес-омбудсменов, приходя в этот институт с «вольных хлебов», во-первых, вынужден был пройти определённые процедуры: освободиться от бизнесов, исключить аффилированность, ещё какие-то вопросы разрешить, чтобы стать публичным, прозрачным,  втиснуться в «прокрустово ложе» нового статуса. Это же не назовешь минусом – это условие честной и эффективной работы.

Когда концептуально обсуждалось создание института защиты прав предпринимателей, звучали такие идеи: если такой институт нужен бизнесу, пусть бизнес его и содержит. Наш уважаемый эксперт, Владимир Буев, ведь всё время напоминает о бюджетной подоплёке этого института: всё делается за деньги налогоплательщиков.

- Должен сказать, что у этой точки зрения немало сторонников.

- Но посудите сами: что значит содержание института государственной (подчеркну это!) защиты прав предпринимателей за счёт бизнеса? Вообще, такие институты есть: это общественные деловые объединения, причём, не только на федеральном уровне. Есть они и на уровне региональном, и даже муниципальном. Эти объединения содержит сам бизнес, и они, по мере сил и возможностей, занимаются его защитой.

А институт бизнес-омбудсменов – государственный, что дало возможность снабдить его теми инструментами, которых у общественников нет. Отсюда и определённый круг компетенций, дозволений и полномочий. Именно это, на мой взгляд, предопределило заметный успех нового института.

Кстати, сделаю здесь теоретический акцент: все наши полномочия, пусть и врученные государством, не являются классическими «властными», основанными на подчинении и принуждении. В этом смысле – мы не власть: ни законодательная, ни исполнительная или судебная. Поэтому омбудсменов, наряду с избиркомами и счетными палатами относят к государственным органам со специальными задачами (функциями).           

Мы с Вами сегодня всё время слышим и читаем, что государство озаботилось проектным подходом. Создаются проектные офисы, плодятся различные организационные структуры. А я могу сказать, что федеральный закон № 78 (об уполномоченных), который был принят в июле 2013 года, собственно говоря, и есть воплощение проектного подхода к решению задач и достижению каких-то целей. Ведь институт уполномоченных в нём прописан как «сквозной», как механизм, который, невзирая на границы ведомств, на разделение ветвей власти, на строго субординированное общение чиновников, может решать конкретные задачи: если у вас есть конкретная проблема, то этому институту позволено проходить насквозь все бюрократически частоколы и находить оптимальное решение.

Должно это быть чем-то уравновешено? Безусловно! Как раз – статусом замещаемой государственной должности, со всеми установленными ограничениями и запретами.

Тут не удержусь от замечания: когда «уравновесить», то есть создать некие сдержки и противовесы, порой в регионах начинают понимать как «нейтрализовать», то любому становится работать тяжелее. Однако полагаю, мы еще коснемся этой темы в нашем интервью…  

  - И как выглядит это преодоление бюрократических преград?

- Получили жалобу, изучили, зашли к обидчикам и спросили, в определённые законом сроки потребовали ответ. Получили что-то невразумительное.  Попробовали решить в этом ведомстве – не получилось. Зашли вместе с предпринимателем в суд, получили исчерпывающее судебное решение. Всё встало на свои места.

Ни у кого из смежных институтов государственной защиты прав (я имею в виду старожилов – по правам человека, детей) нет такого федерального закона, нет таких полномочий.

Так что, при всём скепсисе, та модель, которая была сразу записана в нашем законе, вооружившая нас практическим инструментарием, позволила институту бизнес-омбудсменов  не только «не потеряться», но и довольно успешно развиваться.

При этом никто не говорит, что институт реализовал себя полностью: три года – слишком небольшой срок, но, безусловно, требуется дальнейшее совершенствование. Выявляются узкие места, мы с коллегами это знаем и видим. Выясняется, что в законодательных актах не всё до конца прописано, обнаруживается много коллизий (конфликтов) юридических норм, а то и зияющие пробелы правового регулирования. Но перспективы есть.

Вы знаете, я влюбился в этот институт именно из-за его практической нацеленности и реальных механизмов оказания помощи. Очень хочется, чтобы они развивались и оттачивались. А это, как мы понимаем, требует не только нарабатывания успешной практики, но и «настройки» законодательной основы.  

Вот моя, на сегодняшний день - сугубо частная, точка зрения. Мне думается, когда писали закон (а это всегда компромисс разных политических сил),...

- Разумеется.

- …То конструкция, которая в итоге получилась,  являясь новаторской, оказалась несколько уязвимой, с точки зрения принципов региональной сети. Мы говорим, что есть два ключа: предпринимательское сообщество положительно высказывается по кандидатуре омбудсмена, и затем она представляется Борису Юрьевичу Титову, который её согласовывает. После этого губернатор или ЗакС назначает.

Фактически же получается (хотя были и исключения), что региональные власти, губернаторские команды имеют,…скажем так, неоправданно большое влияние на этот процесс.

- В своё время наши эксперты Николай Смирнов и ЯхьяАлизада предупреждали как раз об этом.

- Вот насколько это оправдано, с точки зрения интересов бизнес-сообщества в регионах, мне пока не понятно. Если бы решающую роль играла позиция бизнес-объединений, предпринимателей, а затем – ключевое решение федерального уполномоченного -  возможно, это было бы более объективно и правильно.

В своей сегодняшней ипостаси уполномоченных в субъектах нельзя назвать федеральными чиновниками, – они всё-таки региональные чиновники. Единственный противовес – согласование с Борисом Юрьевичем Титовым.

Не секрет, что члены региональных команд власти хотят работать в зоне управленческого комфорта,  а потому стараются подбирать на различные должности лояльных к себе людей. Не исключено, в дальнейшем это проявится острее. Ведь в 2013 году, после того, как федеральный закон был принят, мы же все назначались.

- Да.

- И, безусловно, изъяны этого процесса могут проявиться, когда в конце 2017 - начале 2018 годов пойдет плановая ротация. Причем, скорее всего, будут и какие-то конфликтные ситуации. Это не 2013 год, когда для чиновников на семинарах приходилось «разжевывать» абсолютно новый закон, - теперь всем хорошо известны возможности бизнес-омбудсменов. А это не может, согласитесь, не рождать разные соблазны. Это для многих регионов макро-вопрос.     

Есть множество проблем по самому закону. Многие мои коллеги отмечают, что ряд инструментов, механизмов, способов работы уполномоченного, хотя и абсолютно законны, но не закреплены: в суде, в арбитраже, административных процедурах. Каждый кодекс толкует всё по-своему. Да, третье лицо, да, может. А от кого это зависит? От судебного усмотрения.

Мы говорим: любая широкая дискреция для чиновника – почва для злоупотреблений и коррупции. В отношении судов так говорить не принято. Но что получается: один судья ориентируется на мнение коллеги из соседнего кабинета – допускал ли он в качестве третьего лица бизнес-омбудсмена, у другого какие-то свои критерии. И получается занятная картина: арбитражные суды одних регионов безоговорочно привлекают уполномоченных, как людей «в теме», третьими лицами. И есть арбитражные суды, которые их не допускают. Налицо, как говорил классик, «законность калужская и казанская»…

Продолжение следует.

Беседовал Владимир Володин.