Федеральный бюджет этого и последующих годов проектировали, видимо, под девизом «Денег на всех не хватит, но на госрасходах не экономят», поскольку за тучные нефтегазовые годы государство привыкло жить на широкую ногу. На ближайшие три года дефицит бюджета запланирован на уровне (последовательно) 390 млрд, 796 млрд и 486 млрд рублей.
Стагнации, рецессии, а особенно крутые спады в экономике обязательно создают бюджетные ограничения, и в таких условиях у властей предержащих непременно возникает желание увеличить налоги (желание снизить тоже может появляться, но реализуется чрезвычайно редко). Правда, часть стран при этом пытается порезать еще и госрасходы, однако в России любителей таких мер во власти очень мало: секвестры бюджета если и случаются, то от полной безысходности.
Во второй половине прошлого года экономические тренды в России обозначились нехорошие — по крайней мере на кратко- и среднесрочную перспективу: началось сокращение производства промышленной продукции, инвестиций, располагаемых денежных доходов. С начала года заметно и снижение реального выпуска (очищенный от факторов инфляции ВВП). Сейчас для России очевидно наступает момент, когда поиск дополнительных источников наполнения бюджета становится для властей идеей-фикс. И это притом, что на протяжении последних полутора–двух лет со всех властных этажей, включая самые высокие, мы слышали заявления о том, что повышения налоговой нагрузки не будет вплоть до 2018 года: «Мы исчерпали ресурс увеличения налогов», «Налоги трогать нельзя!», «Проблемы нужно решать другими способами — через оптимизацию расходов, сокращение госпрограмм, приватизацию, возможно — заимствования» и т. п.
Попытка повысить фиксированные взносы для ИП с начала 2013 года была пробным шаром и привела к очень негативным последствиям: за прошлый год с легального рынка ушло несколько сот тысяч микробизнесов, несмотря на то что власти в конце концов условно (именно условно!) отыграли свое решение назад. Могло показаться, что «стрижку налоговых купонов» на время прекратят или по крайней мере выберут другой объект. Тем более что и вектор подходящий обозначился — зарубежные активы российского бизнеса, да и небизнеса тоже. Бесконечные разговоры о деофшоризации вылились в минфиновский проект антиофшорного закона, который много обсуждался и продолжает обсуждаться в публичном поле до сих пор. Проект предполагает «покосить налоговую травку» с иностранных активов тех налоговых резидентов РФ, кто прямо или косвенно контролирует более 10% иностранной компании, расположенной в офшорной или иной иностранной низконалоговой юрисдикции. За этой шумихой практически все «прошляпили» принятие законопроекта, который может здорово ударить по тем, кто использует «упрощенку» и «вмененку», то есть опять по малому бизнесу.
Скоростное законотворчество
Стремительность принятия поправок в Налоговый кодекс РФ (а именно в статьи 346.11 и 346.26) была поистине удивительной. «Втайне, без консультаций с бизнесом, без общественного обсуждения» — так описала «ОПОРА России» образ действий законодателей. Деловому сообществу остается только помахать кулаками после драки, которой, в сущности, даже не было. В первом чтении проект документа состоял из трех страничек и не затрагивал вопросов налогообложения недвижимости малых и средних предприятий, находящихся на УСН и ЕНВД. Ко второму чтению в Госдуме во второй половине марта законопроект разросся до 20 страниц и расширил предмет регулирования. Члены Совета Федерации (уже после разрастания «скандала») слегка поворчали на нарушение процедуры и непрозрачность способа рассмотрения поправок, быстро выпустили пар, утвердили документ и отправили на подпись президенту.
Собственно говоря, российское законодательство и не предусматривает общественного обсуждения как части оценки регулирующего воздействия при принятии и изменении налогового регулирования (за исключением налогового администрирования). Так что власть все сделала вполне законно, хоть и «втайне». И так стремительно, что федеральный бизнес-омбудсмен Борис Титов только и успел заявить о том, что собирается обратиться к президенту как к верховному арбитру, чтобы тот не подписывал закон. Он и впрямь обратился, о чем сайт бизнес-омбудсмена проинформировал общественность 4 апреля. Однако президент его опередил — подписал документ 2 апреля.
В чем суть изменений, с которыми бизнесу теперь придется иметь дело? В свое время единый налог в рамках спецрежимов для МСП задумывался для того, чтобы снизить налоговую нагрузку и упростить учет и отчетность для предприятий «малого» сектора экономики. Налог на имущество был сделан частью единого (в который также «влились» НДС и налог на прибыль). Теперь он из этого «единства» изымается. Организациям, находящимся на УСН и ЕНВД, вменено в обязанность уплачивать налог на недвижимое имущество, у которого появилась кадастровая стоимость (не во всех регионах кадастровая оценка доведена до конца; в передовиках — Москва, где она проведена полностью). Это распространяется на административно-деловые и торговые центры, нежилые помещения с офисами, общепитом и бытовкой. С одной стороны, вроде бы производственных компаний и производственных площадей это не касается, но с другой — у предприятий общепита, например, производство в виде мини-цехов может быть тут же, под боком. Такие же «пограничные состояния» на практике, скорее всего, возникнут и в других сферах предпринимательства. А правоприменительная практика такова, что фискальные органы все спорные вопросы всегда решают в пользу бюджета — и вряд ли такого рода предприятиям удастся на практике доказать налоговикам, что та или иная часть площадей у них не торговая, а производственная. Регулирование у нас всегда вроде бы простое («Хотели как лучше…»), зато правоприменение — причудливое («…вышло как всегда»). Результат увидим уже в недалеком будущем: поправки вступают в силу с 1 января 2015 года.
Не разобрав деталей, пресса поначалу обсуждала, какое влияние окажут новые поправки на индивидуальных предпринимателей. Однако новое регулирование как раз не коснется ИП, поскольку налог на имущество предусмотрен только для организаций (юрлиц), каковыми индивидуальные предприниматели по своему организационно-правовому статусу не являются. Но опять же все течет, все меняется: разве трудно будет законодателям в случае чего внести «небольшую техническую поправку» — особенно в условиях усиления нынешних бюджетных ограничений и при наличии срочной необходимости?
Налог на имущество — региональный. Размер налоговой ставки также определяют местные власти — в отведенных для них границах. Так что теперь все зависит от их позиции и лоббистской силы региональных предпринимательских объединений
«ОПОРА России» в широко публиковавшемся письме помощнику президента РФ Андрею Белоусову посчитала, что такие действия «приведут к дополнительным изъятиям с малого предпринимательства в размере около 200 млрд рублей». Хотя расчет и линейный, а потому с реальностью соотносится не в полной мере, логика за ним просматривается. Доходы можно скрыть, недвижимость не скроешь и физически в низконалоговую юрисдикцию не переместишь. На «упрощенке» минимизировать доходы от недвижимости было не так уж сложно. Известны схемы «дробления», при которых один и тот же конечный бенефициар или группа бенефициаров диверсифицирует бизнес на «пучок» формально не связанных между собой «юридических оболочек» (это налоговая оптимизация, которую власть считает «искусственной»). Расходы в этом случае перекладываются в одни корзинки, доходы — в другие. (Кстати, банки, занимающиеся кредитованием и оценкой кредитоспособности МСП, тоже давно бьются над методиками, позволяющими определять «пучки» таких связанных между собой «аффилированных» компаний.) «Оболочки», на которых зарегистрирована недвижимость, сдающаяся в аренду чужим и «своим» собственным бизнесам, во-первых, находятся на УСН, по которой в бюджет уплачивается или 6% от годового оборота, или 15% от прибыли (доходы минус расходы; при этом в ряде регионов федеральные ставки снижены). Во-вторых, если годовой доход начинает приближаться к нормативному пределу, за которым маячат все «прелести» общей системы налогообложения с НДС, то, чтобы не платить налогов больше, расчеты из безнала переводят в наличку — или же недвижимость формально меняет «хозяина», то есть перерегистрируется на другую «оболочку». В новой реальности возникнут новые схемы. Например, переоформление собственности на физлиц, где налоговая база пока определяется как инвентаризационная — а не кадастровая — стоимость имущества по состоянию на 1 января каждого года.
Сегодня вряд ли можно с полной достоверностью просчитать, какие возникнут дополнительно реальные налоговые обременения на бизнес, а какие косвенные — и подавно. Налог на имущество — региональный, как и его ставки. «Федеральные» ограничения есть только по верхней планке: не более 1% от кадастровой стоимости в текущем году, 1,5% — в следующем, а далее — не более 2%; для Москвы планка на этот и следующий годы немного повыше. Льготы по налогу — тоже за регионами. Кроме того, не вся недвижимость в России кадастрово оценена.
Бои регионального значения
Кадастровая оценка — вообще отдельная история. Процедура ее проведения непрозрачна, результат оценки зависит от региональных органов власти. Там, где ее уже провели, нередко оказывается, что она превышает инвентаризационную в 15-20 раз. А в отдельных случаях даже превышает рыночную! Судебная практика не устоялась, так как феномен относительно недавний. Времени на судебные процедуры, чтобы доказать завышение кадастровой стоимости, у предпринимателей уходит много.
Как поведет себя региональная законодательная и исполнительная власть (особенно там, где бюджеты трещат по швам) — одному богу известно. По сути, проблему «бюджетных ограничений» в субъектах РФ переложили на них самих: действуйте, как считаете нужным; хотели получить налоги от малого бизнеса на места — получите, наполняйте собственные бюджеты в меру своих способностей, желаний и возможностей. Между тем долги региональных бюджетов, согласно исследованию Независимого социального института (НИСП), составили уже в среднем 31% от их доходов, у 40% субъектов РФ этот долг уже превышает 50%. Дефициты региональных бюджетов достигли в целом 8%. В доходах бюджетов сокращается доля налога на прибыль, но растет доля налога на имущество. «Бои» по вступившим в силу налоговым поправкам (в части ставок, размеров площадей, льгот) вместе с головной болью переместятся теперь в региональные законодательные органы. И все будет зависеть от лоббистской силы региональных предпринимательских сообществ. Но у институциональных представителей МСП — бизнес-омбудсменов и общественных предпринимательских объединений — на руках пока еще нет «цифровой аргументации», то есть расчета альтернатив по выгодам и издержкам для разных групп, с которым можно быть более убедительными в региональных заксобраниях.
По кому ударит
Сегодня очевидны по меньшей мере три группы малых и средних предприятий, которые почувствуют на себе действие поправок. Одной налог коснется прямо, а двух других — косвенно, но не менее болезненно. И, разумеется, «по цепочке» это коснется всего населения страны. Ведь потребитель, будучи последним «звеном», как водится, платит за все.
Процедура кадастровой оценки недвижимости непрозрачна. Там, где ее уже провели, нередко оказывается, что она превышает инвентаризационную в 15-20 раз. А в отдельных случаях — она даже выше рыночной!
Первая и основная группа — это собственники недвижимости. Из почти двух миллионов бизнес‑единиц, существующих в стране (без учета ИП), около 350 тысяч владеют недвижимостью. Общая площадь — 235 млн кв. метров. Стоимость всей этой собственности после завершения кадастровой оценки в целом по России, по данным «ОПОРЫ», составит 20 трлн рублей, тогда как сейчас ее инвентаризационная стоимость, по данным Росстата, всего 2 трлн. Понятно, что не все прямо подпадут под налог на имущество, поскольку размеры недвижимости разные. И именно региональными законами устанавливается размер площади, для которой утверждены результаты кадастровой стоимости пообъектно и при которой налог на имущество «изымается» из единого налога. В Москве это более 5 тыс. кв. метров, в Кемеровской области — больше 1 тыс., в Амурской — более 500 кв. метров, в Санкт-Петербурге — вообще только для объектов, принадлежащих иностранным компаниям. «Однако за время пути собака может подрасти», а планка метража — напротив, снизиться. Ведь на уровне субъектов РФ в отношении правил и ставки налога на имущество действует принцип, подобный «Cuius regio, eius religio» («Чья страна, того и вера»).
Вторая группа — мелкие арендаторы. Любое повышение налогов у арендодателей тут же отразится на арендной плате. СМИ и интернет уже полны доказательными расчетами по поводу того, как налоговые «поправки» повлияют на хозяйственную деятельность конкретных компаний. Так, владелец пекарни‑магазина в центре Москвы просчитал, что, помимо ежегодного (инфляционного) десятипроцентного увеличения цены аренды его 80 кв. метров, она дополнительно вырастет еще на 25%. Вывод: «Придется повышать цены или искать помещение ниже по цене». Владельцы автомоек и автосервисов сообщают о том, что в прошлом году в столице после введения в действие постановления №670-ПП об утверждении кадастровой оценки арендные ставки выросли примерно в четыре раза (в целом по Москве — в два и более раз). Коснутся налоговые изменения и ставок аренды в офисах класса В (экономкласс): эти офисы как раз и арендуют малые и средние компании, зачастую тут, в отличие от офисов класса А, работает, пользуясь экономической терминологией, рынок продавца, а не покупателя. Многим придется искать помещения дешевле и конкурировать за более дешевых арендодателей в менее комфортных для ведения бизнеса местах. Собственно говоря, из недр региональной власти уже прозвучал «дельный совет»: если собственник будет наживаться на арендаторах, ищите менее дорогие объекты. Вообще же «ответственные заявления» о том, что введение в действие поправок «не окажет негативного влияния на совокупную налоговую нагрузку субъектов малого предпринимательства ни напрямую, ни косвенно, через рост арендной платы», выглядят по меньшей мере как злая ирония.
Третья группа пострадавших — компании малого и среднего бизнеса, которые планировали поучаствовать в так называемой малой приватизации. В 2008 году был принят Федеральный закон № 159-ФЗ, который позволил им при соблюдении определенных условий выкупать у государства и муниципалитетов арендуемые площади. Закон имел ограничения по времени действия, но неоднократно продлевался. До 2013 года несколько десятков тысяч МСП успели приватизировать миллионы квадратных метров недвижимости. В июне 2013 года был принят «аналог» закона, в котором вообще исключено ограничение на максимальный размер выкупаемой площади (ранее оно устанавливалось субъектами РФ). Действие нового закона ограничено началом 2015 года. По оценкам Минэкономразвития, за это время МСП должны успеть выкупить у государства и муниципалитетов еще около 7 млн кв. метров. Однако случится ли это? Кто не успел выкупить, пусть теперь чешет затылок, прикидывает и учитывает в своих расчетах как переход на кадастровую оценку, так и новый «технический» налог.
Про закрытие бизнесов и уход в тень рассуждать нет смысла: банальность, на которую давно указали все.
Пока еще даже с учетом нового имущественного налога «упрощенка» и «вмененка» все равно остаются более выгодными режимами для малого и среднего бизнеса, чем общая система налогообложения. Но выгода эта из‑за налоговых инициатив постепенно становится все иллюзорнее и иллюзорнее.
Стагнации, рецессии, а особенно крутые спады в экономике обязательно создают бюджетные ограничения, и в таких условиях у властей предержащих непременно возникает желание увеличить налоги (желание снизить тоже может появляться, но реализуется чрезвычайно редко). Правда, часть стран при этом пытается порезать еще и госрасходы, однако в России любителей таких мер во власти очень мало: секвестры бюджета если и случаются, то от полной безысходности.
Во второй половине прошлого года экономические тренды в России обозначились нехорошие — по крайней мере на кратко- и среднесрочную перспективу: началось сокращение производства промышленной продукции, инвестиций, располагаемых денежных доходов. С начала года заметно и снижение реального выпуска (очищенный от факторов инфляции ВВП). Сейчас для России очевидно наступает момент, когда поиск дополнительных источников наполнения бюджета становится для властей идеей-фикс. И это притом, что на протяжении последних полутора–двух лет со всех властных этажей, включая самые высокие, мы слышали заявления о том, что повышения налоговой нагрузки не будет вплоть до 2018 года: «Мы исчерпали ресурс увеличения налогов», «Налоги трогать нельзя!», «Проблемы нужно решать другими способами — через оптимизацию расходов, сокращение госпрограмм, приватизацию, возможно — заимствования» и т. п.
Попытка повысить фиксированные взносы для ИП с начала 2013 года была пробным шаром и привела к очень негативным последствиям: за прошлый год с легального рынка ушло несколько сот тысяч микробизнесов, несмотря на то что власти в конце концов условно (именно условно!) отыграли свое решение назад. Могло показаться, что «стрижку налоговых купонов» на время прекратят или по крайней мере выберут другой объект. Тем более что и вектор подходящий обозначился — зарубежные активы российского бизнеса, да и небизнеса тоже. Бесконечные разговоры о деофшоризации вылились в минфиновский проект антиофшорного закона, который много обсуждался и продолжает обсуждаться в публичном поле до сих пор. Проект предполагает «покосить налоговую травку» с иностранных активов тех налоговых резидентов РФ, кто прямо или косвенно контролирует более 10% иностранной компании, расположенной в офшорной или иной иностранной низконалоговой юрисдикции. За этой шумихой практически все «прошляпили» принятие законопроекта, который может здорово ударить по тем, кто использует «упрощенку» и «вмененку», то есть опять по малому бизнесу.
Скоростное законотворчество
Стремительность принятия поправок в Налоговый кодекс РФ (а именно в статьи 346.11 и 346.26) была поистине удивительной. «Втайне, без консультаций с бизнесом, без общественного обсуждения» — так описала «ОПОРА России» образ действий законодателей. Деловому сообществу остается только помахать кулаками после драки, которой, в сущности, даже не было. В первом чтении проект документа состоял из трех страничек и не затрагивал вопросов налогообложения недвижимости малых и средних предприятий, находящихся на УСН и ЕНВД. Ко второму чтению в Госдуме во второй половине марта законопроект разросся до 20 страниц и расширил предмет регулирования. Члены Совета Федерации (уже после разрастания «скандала») слегка поворчали на нарушение процедуры и непрозрачность способа рассмотрения поправок, быстро выпустили пар, утвердили документ и отправили на подпись президенту.
Собственно говоря, российское законодательство и не предусматривает общественного обсуждения как части оценки регулирующего воздействия при принятии и изменении налогового регулирования (за исключением налогового администрирования). Так что власть все сделала вполне законно, хоть и «втайне». И так стремительно, что федеральный бизнес-омбудсмен Борис Титов только и успел заявить о том, что собирается обратиться к президенту как к верховному арбитру, чтобы тот не подписывал закон. Он и впрямь обратился, о чем сайт бизнес-омбудсмена проинформировал общественность 4 апреля. Однако президент его опередил — подписал документ 2 апреля.
В чем суть изменений, с которыми бизнесу теперь придется иметь дело? В свое время единый налог в рамках спецрежимов для МСП задумывался для того, чтобы снизить налоговую нагрузку и упростить учет и отчетность для предприятий «малого» сектора экономики. Налог на имущество был сделан частью единого (в который также «влились» НДС и налог на прибыль). Теперь он из этого «единства» изымается. Организациям, находящимся на УСН и ЕНВД, вменено в обязанность уплачивать налог на недвижимое имущество, у которого появилась кадастровая стоимость (не во всех регионах кадастровая оценка доведена до конца; в передовиках — Москва, где она проведена полностью). Это распространяется на административно-деловые и торговые центры, нежилые помещения с офисами, общепитом и бытовкой. С одной стороны, вроде бы производственных компаний и производственных площадей это не касается, но с другой — у предприятий общепита, например, производство в виде мини-цехов может быть тут же, под боком. Такие же «пограничные состояния» на практике, скорее всего, возникнут и в других сферах предпринимательства. А правоприменительная практика такова, что фискальные органы все спорные вопросы всегда решают в пользу бюджета — и вряд ли такого рода предприятиям удастся на практике доказать налоговикам, что та или иная часть площадей у них не торговая, а производственная. Регулирование у нас всегда вроде бы простое («Хотели как лучше…»), зато правоприменение — причудливое («…вышло как всегда»). Результат увидим уже в недалеком будущем: поправки вступают в силу с 1 января 2015 года.
Не разобрав деталей, пресса поначалу обсуждала, какое влияние окажут новые поправки на индивидуальных предпринимателей. Однако новое регулирование как раз не коснется ИП, поскольку налог на имущество предусмотрен только для организаций (юрлиц), каковыми индивидуальные предприниматели по своему организационно-правовому статусу не являются. Но опять же все течет, все меняется: разве трудно будет законодателям в случае чего внести «небольшую техническую поправку» — особенно в условиях усиления нынешних бюджетных ограничений и при наличии срочной необходимости?
Налог на имущество — региональный. Размер налоговой ставки также определяют местные власти — в отведенных для них границах. Так что теперь все зависит от их позиции и лоббистской силы региональных предпринимательских объединений
«ОПОРА России» в широко публиковавшемся письме помощнику президента РФ Андрею Белоусову посчитала, что такие действия «приведут к дополнительным изъятиям с малого предпринимательства в размере около 200 млрд рублей». Хотя расчет и линейный, а потому с реальностью соотносится не в полной мере, логика за ним просматривается. Доходы можно скрыть, недвижимость не скроешь и физически в низконалоговую юрисдикцию не переместишь. На «упрощенке» минимизировать доходы от недвижимости было не так уж сложно. Известны схемы «дробления», при которых один и тот же конечный бенефициар или группа бенефициаров диверсифицирует бизнес на «пучок» формально не связанных между собой «юридических оболочек» (это налоговая оптимизация, которую власть считает «искусственной»). Расходы в этом случае перекладываются в одни корзинки, доходы — в другие. (Кстати, банки, занимающиеся кредитованием и оценкой кредитоспособности МСП, тоже давно бьются над методиками, позволяющими определять «пучки» таких связанных между собой «аффилированных» компаний.) «Оболочки», на которых зарегистрирована недвижимость, сдающаяся в аренду чужим и «своим» собственным бизнесам, во-первых, находятся на УСН, по которой в бюджет уплачивается или 6% от годового оборота, или 15% от прибыли (доходы минус расходы; при этом в ряде регионов федеральные ставки снижены). Во-вторых, если годовой доход начинает приближаться к нормативному пределу, за которым маячат все «прелести» общей системы налогообложения с НДС, то, чтобы не платить налогов больше, расчеты из безнала переводят в наличку — или же недвижимость формально меняет «хозяина», то есть перерегистрируется на другую «оболочку». В новой реальности возникнут новые схемы. Например, переоформление собственности на физлиц, где налоговая база пока определяется как инвентаризационная — а не кадастровая — стоимость имущества по состоянию на 1 января каждого года.
Сегодня вряд ли можно с полной достоверностью просчитать, какие возникнут дополнительно реальные налоговые обременения на бизнес, а какие косвенные — и подавно. Налог на имущество — региональный, как и его ставки. «Федеральные» ограничения есть только по верхней планке: не более 1% от кадастровой стоимости в текущем году, 1,5% — в следующем, а далее — не более 2%; для Москвы планка на этот и следующий годы немного повыше. Льготы по налогу — тоже за регионами. Кроме того, не вся недвижимость в России кадастрово оценена.
Бои регионального значения
Кадастровая оценка — вообще отдельная история. Процедура ее проведения непрозрачна, результат оценки зависит от региональных органов власти. Там, где ее уже провели, нередко оказывается, что она превышает инвентаризационную в 15-20 раз. А в отдельных случаях даже превышает рыночную! Судебная практика не устоялась, так как феномен относительно недавний. Времени на судебные процедуры, чтобы доказать завышение кадастровой стоимости, у предпринимателей уходит много.
Как поведет себя региональная законодательная и исполнительная власть (особенно там, где бюджеты трещат по швам) — одному богу известно. По сути, проблему «бюджетных ограничений» в субъектах РФ переложили на них самих: действуйте, как считаете нужным; хотели получить налоги от малого бизнеса на места — получите, наполняйте собственные бюджеты в меру своих способностей, желаний и возможностей. Между тем долги региональных бюджетов, согласно исследованию Независимого социального института (НИСП), составили уже в среднем 31% от их доходов, у 40% субъектов РФ этот долг уже превышает 50%. Дефициты региональных бюджетов достигли в целом 8%. В доходах бюджетов сокращается доля налога на прибыль, но растет доля налога на имущество. «Бои» по вступившим в силу налоговым поправкам (в части ставок, размеров площадей, льгот) вместе с головной болью переместятся теперь в региональные законодательные органы. И все будет зависеть от лоббистской силы региональных предпринимательских сообществ. Но у институциональных представителей МСП — бизнес-омбудсменов и общественных предпринимательских объединений — на руках пока еще нет «цифровой аргументации», то есть расчета альтернатив по выгодам и издержкам для разных групп, с которым можно быть более убедительными в региональных заксобраниях.
По кому ударит
Сегодня очевидны по меньшей мере три группы малых и средних предприятий, которые почувствуют на себе действие поправок. Одной налог коснется прямо, а двух других — косвенно, но не менее болезненно. И, разумеется, «по цепочке» это коснется всего населения страны. Ведь потребитель, будучи последним «звеном», как водится, платит за все.
Процедура кадастровой оценки недвижимости непрозрачна. Там, где ее уже провели, нередко оказывается, что она превышает инвентаризационную в 15-20 раз. А в отдельных случаях — она даже выше рыночной!
Первая и основная группа — это собственники недвижимости. Из почти двух миллионов бизнес‑единиц, существующих в стране (без учета ИП), около 350 тысяч владеют недвижимостью. Общая площадь — 235 млн кв. метров. Стоимость всей этой собственности после завершения кадастровой оценки в целом по России, по данным «ОПОРЫ», составит 20 трлн рублей, тогда как сейчас ее инвентаризационная стоимость, по данным Росстата, всего 2 трлн. Понятно, что не все прямо подпадут под налог на имущество, поскольку размеры недвижимости разные. И именно региональными законами устанавливается размер площади, для которой утверждены результаты кадастровой стоимости пообъектно и при которой налог на имущество «изымается» из единого налога. В Москве это более 5 тыс. кв. метров, в Кемеровской области — больше 1 тыс., в Амурской — более 500 кв. метров, в Санкт-Петербурге — вообще только для объектов, принадлежащих иностранным компаниям. «Однако за время пути собака может подрасти», а планка метража — напротив, снизиться. Ведь на уровне субъектов РФ в отношении правил и ставки налога на имущество действует принцип, подобный «Cuius regio, eius religio» («Чья страна, того и вера»).
Вторая группа — мелкие арендаторы. Любое повышение налогов у арендодателей тут же отразится на арендной плате. СМИ и интернет уже полны доказательными расчетами по поводу того, как налоговые «поправки» повлияют на хозяйственную деятельность конкретных компаний. Так, владелец пекарни‑магазина в центре Москвы просчитал, что, помимо ежегодного (инфляционного) десятипроцентного увеличения цены аренды его 80 кв. метров, она дополнительно вырастет еще на 25%. Вывод: «Придется повышать цены или искать помещение ниже по цене». Владельцы автомоек и автосервисов сообщают о том, что в прошлом году в столице после введения в действие постановления №670-ПП об утверждении кадастровой оценки арендные ставки выросли примерно в четыре раза (в целом по Москве — в два и более раз). Коснутся налоговые изменения и ставок аренды в офисах класса В (экономкласс): эти офисы как раз и арендуют малые и средние компании, зачастую тут, в отличие от офисов класса А, работает, пользуясь экономической терминологией, рынок продавца, а не покупателя. Многим придется искать помещения дешевле и конкурировать за более дешевых арендодателей в менее комфортных для ведения бизнеса местах. Собственно говоря, из недр региональной власти уже прозвучал «дельный совет»: если собственник будет наживаться на арендаторах, ищите менее дорогие объекты. Вообще же «ответственные заявления» о том, что введение в действие поправок «не окажет негативного влияния на совокупную налоговую нагрузку субъектов малого предпринимательства ни напрямую, ни косвенно, через рост арендной платы», выглядят по меньшей мере как злая ирония.
Третья группа пострадавших — компании малого и среднего бизнеса, которые планировали поучаствовать в так называемой малой приватизации. В 2008 году был принят Федеральный закон № 159-ФЗ, который позволил им при соблюдении определенных условий выкупать у государства и муниципалитетов арендуемые площади. Закон имел ограничения по времени действия, но неоднократно продлевался. До 2013 года несколько десятков тысяч МСП успели приватизировать миллионы квадратных метров недвижимости. В июне 2013 года был принят «аналог» закона, в котором вообще исключено ограничение на максимальный размер выкупаемой площади (ранее оно устанавливалось субъектами РФ). Действие нового закона ограничено началом 2015 года. По оценкам Минэкономразвития, за это время МСП должны успеть выкупить у государства и муниципалитетов еще около 7 млн кв. метров. Однако случится ли это? Кто не успел выкупить, пусть теперь чешет затылок, прикидывает и учитывает в своих расчетах как переход на кадастровую оценку, так и новый «технический» налог.
Про закрытие бизнесов и уход в тень рассуждать нет смысла: банальность, на которую давно указали все.
Пока еще даже с учетом нового имущественного налога «упрощенка» и «вмененка» все равно остаются более выгодными режимами для малого и среднего бизнеса, чем общая система налогообложения. Но выгода эта из‑за налоговых инициатив постепенно становится все иллюзорнее и иллюзорнее.