(Из материалов VII международной научной конференции
"Модернизация экономики и государство", 4 - 6 апреля 2006 г.)

В последнее время много говорится о теневой экономике и теневой политике в России. Но как-то порознь, как будто эти явления существуют независимо друг от друга. Наша задача доказать обратное, - показать, что «теневизация» российского бизнеса в значительной мере обусловлена процессами, локализованными на стыке экономики и политики.

Время удаленного от власти крупного бизнеса прошло. Насколько важно для бизнеса иметь хорошие отношения с властью доказывает хотя бы тот факт, что только 10% госзакупок в нашей стране идет по тендерам, а 90% на тендер не выставляется, распределяясь между «своими» фирмами. Речь идет о рынке госзакупок, объем которого составляет в России 800 млрд. рублей². Впрочем, победой в тендерах дело не ограничивается. Близость к власти означает для бизнеса:

• безнаказанность или минимальные наказания при нарушении хозяйственного законодательства;
• получение госзаказов, субсидий с нарушением конкурсных условий;
• выгодные схемы по «распиливанию» государственных средств за счет фиктивных работ;
• информационное сопровождение, в т.ч. упреждающего характера о готовящихся нововведениях;
• устранение конкурентов силами репрессивных органов;
• использование государственных ресурсов (финансовых, силовых, интеллектуальных и др.) для развития фирмы;
• приоритетный учет интересов фирмы при выработке законодательства.

Для бизнеса власть представляет не политический интерес, а исключительно практический. За это бизнес критиковать бессмысленно – он зарабатывает деньги. «Захват власти» становится не просто желательным, но необходимым условием развития крупного бизнеса. А поскольку власть покупается исключительно в теневом формате, то крупный бизнес обречен на теневое аккумулирование средств. Бизнес, не имеющий теневой составляющей, исключается из политического процесса. Т.е. выбор – легализоваться ли - у бизнеса, конечно, есть. Но это выбор из одного варианта, поскольку власть – то благо, без которого развитие крупного бизнеса едва ли возможно.

В деле «захвата власти» бизнесом можно выделить две стратегии: «рыночную» и «инвестиционную». При первой покупается услуга власти, при второй – место во властной иерархии. Рассмотрим эти стратегии подробнее.

«Рыночная» стратегия

Решения власти имеют определенную цену, зависящую от трех факторов:

• размер ренты, которая может быть присвоена за счет получения нужного решения или потеряна при неполучении этого решения;
• время, в течение которого может быть получаема рента;
• статус чиновника, получающего оплату за услугу.

Различаются как «оборонительные», так и «наступательные» стратегии бизнеса. «Оборонительные» действия обеспечивают лояльность власти к нарушениям, когда власть закрывает глаза на игнорирование закона (например, взятка проверяющему налоговому инспектору). «Наступательная» стратегия обеспечивает не безнаказанное нарушение формальных норм, а их изменение (выработку) в соответствии с требованиями бизнеса, что включает:

Среди ученых и практиков распространено понятие «взяткоемкость законов». Это означает, что в момент принятия закона уже можно «вычислить», за какие услуги и какой слой чиновников будет брать взятки (или получать комиссионные – «откаты»). Исходя из открывающихся возможностей, можно примерно определить объем создаваемого административного рынка.

«Инвестиционная» стратегия,
или формы «политического инвестирования»

«Политическое инвестирование» возможно в трех формах:

Оговоримся, что реальное желание бизнеса проникнуть во власть не надо путать с имитацией, в основе которой лежит «засветка» и ничего более. В последнее время становится все больше кандидатов во власть, которые изначально знают, что их не изберут. Их задачей является полномасштабная раскрутка своей фирмы в ходе избирательного марафона. Вспомним В.Брынцалова, сумевшего превратить президентские выборы в бренд своей фирмы. По мнению специалистов, рекламная кампания, которая дала бы аналогичный эффект для раскрутки торговой марки, стоила бы в разы дороже.

Покупка должностных мест осуществляется, естественно, не буквально. Внешне соблюдаются все правила бюрократического приличия: отбор, проверка компетентности, утверждение в должности и пр. Но результат предрешен, поскольку бизнес готов щедро оплачивать приход к власти «своего» человека. Денежная оплата – неединственная форма благодарности. Велика роль компромата и обязательств ответных услуг.

Покупка партий является еще менее рискованной сделкой с точки зрения возможного наказания, чем покупка отдельных должностей. Ведь официально партии не продаются. Процедура купли–продажи заменяется проведением съезда с избранием нового лидера. Все проходит совершенно официально и регистрируется в Минюсте.

Но самым распространенным механизмом «политического инвестирования» является проведение своих кандидатов к победе в ходе всевозможных выборов или, как вариант, покупка мест в партийных списках³. В чем состоит риск «политического инвестирования»?

Проведенный во власть субъект становится обладателем принципиально новых возможностей. Среди них – возможность контролировать информационное поле и силовые структуры. Как следствие, появляется соблазн в одностороннем порядке расторгнуть обязательства перед «спонсорами». Вспомним историю А.Быкова, который активно «инвестировал в политику», фактически приведя в губернаторское кресло А.Лебедя. Вышедший из повиновения Красноярский губернатор повел атаку на бывшего «спонсора». За внешне личностным конфликтом стоял интерес холдинга «Русал» к Красноярскому алюминиевому заводу (КрАЗу), блокирующий пакет акций которого принадлежал А.Быкову. Развязку этой истории знает вся страна: А.Быков попал под стражу и был выпущен только тогда, когда в результате дополнительной эмиссии акций КрАЗа доля собственности А.Быкова сократилась до символического размера (с 28 % на момент ареста до 2 % при выпуске на свободу)⁴.

Отсюда главной проблемой «политического инвестора» является защита своих вложений, ему необходимо добиться реальной управляемости своего «выдвиженца». Силовое давление и угроза обнародования компромата помогают лишь отчасти. В условиях, когда «делегат от бизнеса» начинает контролировать силовые и информационные ресурсы, риск и цена его силового притеснения резко возрастает. Нужны иные меры, обеспечивающие послушность представителя власти. И такие меры успешно освоены крупными бизнес-структурами. Если деньги в политические проекты вкладывают серьезные структуры, такие как, например, СУАЛ, РУСАЛ и РАО ЕЭС, то они могут не опасаться за соблюдение неформальных договоренностей, под которые даются деньги. Их интересы гарантированно будут соблюдаться. Почему?

Дело в том, что у этих структур есть серьезные рычаги воздействия на избранных губернаторов (пока такие избирались), на мэров и пр. В их числе регулирование уплаты налогов на территории региона, участие в социальных программах, более или менее лояльное отношение к должникам, деятельность которых важна для обеспечения социальной стабильности в регионе. Поэтому более мелкий бизнес, инвестирующий средства в политические проекты, вынужден присоединяться к пулу участников, возглавляемых особо влиятельной структурой или персоной. Это и есть логика формирования «политических команд», теневых финансовых группировок, которые, фактически, играют роль политических партий, но не в публичном, а в теневом политическом пространстве.

Избирательные кампании как рынок теневых услуг

Важнейшая характеристика таких инвестиций – их преимущественно теневой характер. Использование «черных» наличных денег в избирательной кампании широко практикуется как «левыми», так и «правыми», как кандидатами от власти, так и оппозиционерами. Технология избирательных кампаний в общем и целом строится на широком использовании ресурсов теневой экономики. Именно поэтому злосчастная коробка из-под ксерокса, всплывшая в избирательном марафоне Б.Ельцина, не вызвала протестов и инициатив публичных разбирательств со стороны ни одной политической партии. Все боялись обращения внимания в свою сторону.

По данным экспертных опросов, официально, т.е. в «белую», оплачиваются лишь те расходы, информация о которых легко может стать достоянием проверяющих органов и конкурентов по избирательной кампании, а именно:

Вот, собственно, и все. Остальная часть расходов кампании осуществляется из фонда неучтенных наличных средств. Потребность в официальных денежных средствах при проведении избирательных кампаний относительно невелика и составляет в среднем от 30 до 50 процентов реального бюджета (в кампаниях по выборам глав исполнительной власти – губернаторов, мэров крупнейших городов – эта доля еще меньше).

Деятельность профессиональных исполнителей политических проектов – это пример достаточно широкого и емкого теневого рынка услуг. Ни один политтехнолог, и даже ни одна официально зарегистрированная политтехнологическая фирма не примут заказ на проведение избирательной кампании до тех пор, пока не получат в качестве аванса, образно говоря, «чемодан денег». На большие кампании таких «чемоданов» нужно несколько.

На что расходуются теневые средства избирательного бюджета? Полностью или частично «вчерную» оплачиваются:

Теневые оплаты повсеместно практикуются ввиду их технологического удобства. Скажем, необходимо быстро задействовать несколько сотен или даже тысяч агитаторов. Оформление тысяч трудовых договоров затянет процесс и существенно поднимет цену делопроизводства. Или нужно обеспечить срочный выход материала в СМИ. «Ускорение» практически всегда имеет финансовую природу. Особой оплаты требуют материалы провокационного, скандального, оскорбительного или компрометирующего характера (т.н. «черный PR»).

Часть расходов принципиально не может быть оплачена официально. Это расходы по криминальному сопровождению избирательных кампаний. К ним относятся:

Учет денег, направляемых на оплату кампании наличными, конечно, существует. Но они проводятся исключительно по «черной бухгалтерии», и ни в одном официальном отчете не фигурируют. Однако теневые средства используются не только сверх избирательного фонда, они в значительной мере формируют этот фонд. Как неучтенный «черный нал» вводится в официальный бюджет кампании?

Механизм вливания средств теневого бизнеса
в избирательные кампании

Как правило, для превращения «черных», т.е. официально неучтенных наличных денег в безналичные средства, перечисляемые организациями в избирательный фонд, используются подставные фирмы. В меньшей степени это справедливо для избирательных кампаний, проводимых «партией власти». Для нее в подобных схемах нет нужды, так как административный ресурс принуждает предприятия перечислять легальные средства (прибыль после налогообложения) в избирательный фонд. Во всех остальных случаях (да отчасти и для «партий власти») деньги на кампанию, выделяемые политическими инвесторами, сначала обязательно превращаются в «черный нал», затем передаются из рук в руки, и только после этого, через специальные схемы «заводятся» либо на избирательные счета, либо на счета фондов, руководимых надежными партийными кадрами. Вопрос о том, куда крупнейшие отечественные финансово-промышленные группы предпочитают инвестировать средства, имеет неожиданный ответ: одним из важнейших приоритетов является инвестирование в выборы и в деятельность политических структур. Годовой оборот рынка политконсалтинга зависит от того, сколько и какого уровня выборы проходят в этот год. Если год «урожайный», то годовой оборот составляет до 500 миллионов долларов⁵. И это не все затраты на избирательные кампании, а только те, которые проходят через консалтинговые фирмы. Иные возможности теневого сотрудничества власти и бизнеса открываются в рамках «инвестиционной» стратегии, при которой бизнес покупает не услуги чиновника или законодателя, а место во власти, ставя на него своего человека. В этом случае покупается не властная (административная) услуга, а обязательства политика, который при избрании (назначении на должность) должен будет обеспечивать властные аспекты развития конкретного бизнеса. Теневой диалог власти и бизнеса может проходить в «рыночной» логике, при которой властные решения рассматриваются как товар (услуга), который может быть куплен. Бизнес интересуют формальные нормы как напрямую связанные с данным бизнесом (например, установление импортных квот на определенный вид товаров), так и косвенно на него влияющие (например, экологическое регулирование). По этому поводу разворачивается острейшая конкурентная «борьба влияний» с попытками предотвратить или ускорить принятие решений, изменить смысл, формулировки принимаемого документа. Услуги власти касаются как ускорения разрешенных законом (и напрямую предписанных для исполнения) процессов, так и принятия решений в законодательно неоформленном пространстве (в «правовых пустотах»). Возможны и противозаконные решения, но это особо рисковый сегмент рынка теневых услуг власти. Услуги представителя власти зачастую оплачиваются не деньгами и не заманчивыми бизнес-предложениями. Велика роль компромата, накапливаемого влиятельными бизнес-игроками.

Закономерен вопрос: почему политические инвесторы не вносят деньги в избирательный фонд легально, не утруждая себя сложными схемами? По мнению экспертов, подобные превращения, во-первых, затрудняют отслеживание размера и источника финансирования политических проектов. По тем или иным соображениям политический инвестор может избегать формального участия в политическом процессе. Отсюда простой вывод: спонсоры «партии власти» действуют более открыто, чем спонсоры оппозиции. Во-вторых, в результате таких превращений удается существенно экономить. Легально на избирательные цели перечисляется прибыль, оставшаяся после уплаты налогов. При использовании «схем» затраты составляют стоимость услуг обналичивающих и обезналичивающих контор (как правило, от 1 до 5%), что не идет ни в какое сравнение с величиной налогов.

Представим пошагово схему мобилизации средств на проведение выборов. При выборах «независимого» кандидата этапы мобилизации средств следующие:

При избрании по партийным спискам схема несколько усложняется, не меняя принципиальный характер. Появляется фигура партийного казначея – человека, ведающего финансами партии. Он передает часть денег, полученных от политического инвестора, «подрядчику» (действия которого аналогичны вышеописанному сценарию), а часть средств, используя надежную схему обезналичивания, переводит на счет партии или аффилированного фонда. С этих счетов безналичные деньги совершенно легально пополняют избирательный фонд кандидатов, избираемых по партийным спискам. Путем нехитрых и хорошо технологизированных схем в избирательные фонды широким потоком вливаются средства теневой экономики⁶.

У представителей «партии власти» есть еще одно существенное преимущество: их партийные списки, как правило, продвигают или даже лично возглавляют губернаторы (по крайней мере, они охотно это делали до того, как их начал назначать президент). Это означает, что вся экономика региона относится в наших терминах к «зависимым» предприятиям, на которые распространяется негласный приказ о спонсировании выборов.

* * *

Специфика российского рынка состоит в том, что товаром является власть. А специфика власти как товара состоит в том, что она продается только в «теневом режиме». Это означает ровно следующее: «захват власти» с помощью «политических инвестиций» предполагает исключительно теневые стратегии. Не имея теневых ресурсов, бизнес не способен покупать власть. Как минимум, нужны неучтенные средства для покупки лояльности власти или для откупа от разоблачений, для покупки мест в структурах исполнительной и судебной власти. Нужны персонифицированные контакты, система личной доверительности, а зачастую и система личной зависимости на основе собранного компромата. Нужны неучтенные средства для участия в избирательных кампаниях и продвижении своих людей в законодательную власть. Все это предполагает теневизацию бизнеса, поскольку в рамках легальных платежей эти расходы оплачены быть не могут. Отказ же от этих стратегий делает бизнес неконкурентоспособным.

Речь идет не о сращивания теневой экономики и теневой политики как двух негативных, но автономных процессов, а об их взаимообусловленности. Теневая экономика и теневая политика не существуют в России порознь, поскольку являются взаимно предполагаемыми частями единого процесса восстановления властной иерархии как основного принципа распределения экономических возможностей.