Любая система, чтобы быть жизнеспособной, должна функционировать в определенном диапазоне. Из этого правила практически нет исключений. Если на дерево лить слишком мало воды, то оно умрет, если много — исход будет тем же. Если в костер забросить сразу пару десятков поленьев, то он не разгорится, если огонь не поддерживать — он затухнет. Если постоянно принимать витамины, то организм перестанет их вырабатывать, но отказаться от них полностью тоже нельзя — пострадает иммунитет.

С бизнес-системами ситуация аналогичная: если под проект выделяется слишком мало денег, результат будет плачевен. Но неограниченное финансирование ничуть не лучше.      

К концу 2000-х ситуация приобрела обратный вектор. Тема ИТ-предпринимательства стала очень популярной и модной, объем финансирования стартапов увеличился на несколько порядков. Только с 2009-го по 2011 год инвестиции в интернет-стартапы на ранних стадиях увеличились с $154 млн до $537 млн (аналитический отчет Fastlane Ventures, июнь 2012), а количество сделок на российском интернет-рынке выросло с 59 сделок в 2010 году до 215 в 2011-м (в 3,6 раза). На самом деле, я думаю, количество сделок было еще больше. По итогам 2012 года эта сумма может утроиться. А число квалифицированных инженеров в лучшем случае остается тем же, что и в середине 2000-х.

Своим ростом сфера финансирования ИТ-стартапов во многом обязана грантам. В 2011 году, по статистике «СтартапАфиши», ИТ-компании получили гранты более чем на $17 млн, причем основными инвесторами были Сколково и другие госструктуры. И здесь тоже, я думаю, сумма грантов на самом деле была в несколько раз больше. Это, безусловно, полезное удобрение. Однако, как и в живой природе, его чрезмерное использование приводит к загниванию растений. Неоправданно большой объем финансирования ИТ-стартапов приводит к тому, что деньги не обязательно получают лучшие команды. Наоборот — средства все чаще уходят к посредственностям, потому что успешные проекты реже просят помощи.

Бум ИТ-стартаперства рождает цепную реакцию: глупые деньги уходят глупым командам с глупыми идеями и единственной целью «сделать какой-нибудь стартап», который впоследствии требует еще больше глупых денег. Имея доступ к большому финансированию, посредственные проекты могут нанимать квалифицированных инженеров, тем самым высушивая рынок, задирая среднюю планку по зарплате, не давая возможности развиваться по-настоящему перспективным стартапам, нацеленным на решение важных проблем.

Ситуация усугубляется тем, что к делу подключились крупные компании с гигантскими бюджетами. Очень показательный пример: технологическое подразделение одного крупного российского банка начало пылесосить рынок инженеров, предлагая им зарплаты в два-три раза выше рыночных. Parallels не так давно пришлось увеличить зарплату одному из специалистов с 60 000 до 100 000 рублей, чтобы он не ушел в крупный банк, где ему предлагали 150 000.

У компаний, которые не могут привлечь кадры интересной работой или сток-опциями, есть только один выход — задирать зарплаты. Точной и детальной статистики опять-таки в России не существует, однако, судя по сайту SuperJob.ru, специалисты по защите информации в начале этого года получали в среднем 55 000 рублей в месяц, а к ноябрю — уже 70 000. А Java-программисты с 82 000 поднялись до 100 000.  

Но это самый краткосрочный способ конкурировать: он жизнеспособен, пока не закончится кэш или желание любым способом его потратить. Утешает лишь то, для инженеров денежная мотивация не является основной. Для них важно создавать качественные продукты и видеть будущее.  

Тем не менее рынок разогревается еще больше и высушивается все быстрее. В России сегодня есть 200 000-400 000 инженеров, способных разрабатывать технологические продукты. Из них только процентов 10 способны создавать продукты мирового уровня: даже если крупный банк заберет пару тысяч, это будет иметь довольно ощутимый отрицательный эффект.

Я не могу сказать, что в России сложилась беспрецедентная ситуация. Наоборот, это классика для развивающегося капиталистического общества. Нечто похожее можно было наблюдать в Кремниевой долине в конце 1990-х — начале 2000-х. Но бум доткомов объяснялся чисто экономическими причинами: люди хотели заработать. В России интерес к ИТ-стартапам подогревается еще и политически.

На мой взгляд, выправить ситуацию помогут две вещи. Во-первых, необходимо определить области, которые могут выстрелить и где объем грантового финансирования пока недостаточен. Пример такого сегмента — видеоигры. Это мощные, сложные технологии, у них отличное будущее. Но почему-то к этому сектору никто не относится серьезно, и помощи он не получает.

Во-вторых, необходимо строго лимитировать количество и величину грантов. Их доля в общих тратах на разработку продуктов должна быть небольшой. Распределять деньги нужно между лучшими, элитными командами. Почему-то в российских институтах закрепилась убеждение, что помогать нужно слабым. Но плохие деньги не помогут плохим проектам. В спорте ведь никто не поддерживает посредственных спортсменов, все делают ставку на потенциальных чемпионов.

Одним из наиболее эффективных показателей для комиссий, распределяющих гранты, должно стать финансирование проекта со стороны качественных коммерческих инвесторов (например, международных венчурных фондов), которые намерены растить стартап. Я знаю множество случаев, когда проект, живший только за счет гранта, после его сжигания оставался не у дел.

Некоторые чиновники думают: зачем давать грант стартапу, который и так уже привлек деньги фонда. Это откровенно глупая позиция. Поливать нужно только растущие деревья, засыхающим это не поможет.