Время от времени в отечественных СМИ появляются серьезные статьи и беседы, посвященные глобальным вопросам развития отечественной экономики, а вместе с ней и российского государства. Как представляется автору обзора, появляются они не столь часто, как могли бы, а круг СМИ, публикующих подобные материалы, достаточно узок.
Тем не менее, мы попытаемся дать краткий обзор ряда статей на эту тему, появившихся с начала этого года. Просим при этом наших читателей учесть, что обозреваемые материалы в основном очень велики по объему, а потому, несмотря даже на очень серьезные сокращения, в одной части обзора количество статей меньше, чем обычно.
В первом же номере журнала «Эксперт» (№1 – 2 от 16 января) была опубликована статья Александра Привалова и Александра Волкова «Апология чиновного капитализма»:
«Крупный актив, выставляемый на продажу государством, «Юганскнефтегаз», достаётся государственной компании. Крупный актив, выставляемый на продажу вроде бы не государством, «Сибнефть», тоже достаётся государственной компании. Крупный актив, совсем не выставляемый на продажу, АвтоВАЗ, всё равно оказывается в руках у государственной компании. Тенденция, однако.
Тот — к сожалению, уже привычный — факт, что власти ни полсловом этой тенденции не разъясняют, не означает, что объяснений у неё нет. Популярная версия, согласно которой в происходящем никакого смысла, помимо воровства, нет и искать его незачем, представляется нам плоской и крайне непродуктивной. Ну да, воруют непременно; но не только же воруют — делают ведь и ещё что-то, да и воруют не все. Мы предпочитаем, если уж смысл начавшейся масштабной кампании не заявлен, попытаться его понять собственными силами. Результат этой попытки перед вами.
Излагается он в ходе очередного разговора с воображаемым представителем верховной власти.
…Мы не можем утверждать, что наш Государственник точно излагает позицию Кремля. Мы лишь стараемся его устами дать связное и внутренне непротиворечивое объяснение всей совокупности наблюдаемых поступков власти в обсуждаемой сфере.
…Вопрошатель: В стране идёт ползучая национализация. То «Сибнефть», то «Юганскнефтегаз», то АвтоВАЗ разными способами обретают одинаковую судьбу: оказываются внутри госкомпании. Теперь ходят упорные слухи, что в ближайшие месяцы внутрь госкомпании будут затянуты и «Норильский никель», и УГМК, и Евразхолдинг, что будет событием знаковым: если в нефтянке государство никогда и не сдавало позиций, то из металлургии оно полностью ушло — и теперь, значит, возвращается.
…Государственник: Упомянутые вами события действительно не случайны. Они вытекают из принятой нами модели поведения, которая реализуется — хотя и медленнее, чем хотелось бы, — по разным направлениям, не только в национализации, о которой вы говорите.
В.: Позвольте, но вы …не намекали на то, что активы крупных корпораций намечено «огосударствлять». Речь шла лишь о том, что титульные собственники должны осознать, что они — не более чем назначенцы, обязанные работать по согласованию с государством, — и пусть себе живут. За истекший год что-то поменялось?
Г.: Нет. Они себе и живут.
В.: Но их, скажем так, снимают. Отправляют в свободное плавание — в Челси, там, или на пенсию в банчок…
Г.: Не подряд же их «снимают». Это происходит с теми, кто по той или иной причине перестаёт быть активным управленцем…
…В.: Пусть так. Но почему при этой смене «уставших» вы сокращаете число действующих рыночных лиц? Разве нельзя было сменить CEO в той же «Сибнефти», не втягивая её в «Газпром»?
Г.: Процесс замены CEO должен быть юридически чист — в первую очередь для того, чтобы не снижать инвестиционную привлекательность. Ну не с каждым же поступать, как с «Юганскнефтегазом».
…Именно потому, что та история в памяти, истинный собственник, государство, может сегодня поменять топ-менеджеров. Но для полной юридической чистоты нужна и перегруппировка активов — её мы сейчас и проводим.
В.: Это эвфемизм, покрывающий восстановление государства в роли не только, как вы говорите, «истинного», но и титульного собственника?
Г.: Государство не будет становиться титульным собственником всех крупных активов. Я не хочу говорить, что приватизация слишком сильно затронула стратегические отрасли, — наверно, это было нужно, чтобы вообще возник рынок. Но, с нашей точки зрения, соотношение государственных и негосударственных активов должно быть иным, чем оказалось после приватизации. Сейчас мы нужное соотношение и восстанавливаем.
…Почему сложившийся в России чиновный капитализм устойчив? Почему устойчива беловоротничковая коррупция? Потому что в России неправильно выстроилось сочетание формальных (законных, гражданско-правовых) и неформальных отношений. Потому что разделены кресло чиновника, решениями которого управляется собственность, — и титул собственника; при том что чиновник, по сути, и является неформальным собственником активов или по меньшей мере финансового результата их функционирования.
…Мы избрали основным инструментом борьбы с коррупцией национализацию активов и связанных с ними финансовых потоков
…Чистую, «белую» национализацию.
…Отмывание активов формальным собственником и передача их в чиновные руки после слияния становятся невозможны. И коррупция будет доступна для органов внутренних дел. Раньше милиция не могла спросить собственника, почему он увёл деньги туда и туда, — после национализации станет можно спросить конкретного чиновника со всей прямотой, и ответы «не ваше дело» будут невозможны.
…Ради одной «Роснефти» не было смысла создавать Госплан. Не в прежнем виде, модернизированный, но именно такой орган, который будет управлять национализированными компаниями — вместо совета директоров. Управление государственными активами будет выглядеть иначе, чем в обычном АО. По сути, там будет почти такое же разделение корпоративных властей, как в любом рыночном субъекте, но эти власти должны соответствовать особому типу собственника — государству. Между правительством, принимающим макроэкономические решения, и хозяйствующими субъектами должен стоять орган, планирующий и контролирующий их деятельность. Вот этот орган и будет планировать ваши новые НПЗ и будет принимать решения о направлении финансовых результатов деятельности в те или иные инвестиционные проекты.
…Функция коммуникации между решениями правительства и конкретными хозяйствующими единицами до сих пор отсутствует. Эту функцию и возьмёт на себя новый Госплан.
Я понимаю, что это слово вызовет бурю критики, в основном неконструктивной. Но вот посмотрите, как это работает в нынешних условиях. Возьмите «Совкомфлот». Он создан ещё в начале семидесятых. В конце восьмидесятых получил на баланс около восьмидесяти судов. Все девяностые выполнял программу строительства новых судов, уникальных для России. За последнее время так же, как и «Газпром», вобрал в себя ряд частных компаний. Сегодня это крупнейшее предприятие отрасли с флотом оптимального возраста, работает очень эффективно. Это пример того, как будут работать государственные активы в создаваемой нами системе управления.
Мы видим три стадии в этом процессе. Первая, которую я не стану оценивать, закончилась «делом ЮКОСа». Третья — это правильный баланс между государственными и рыночными активами в экономике России, при этом управление госактивами будет по-совкомфлотовски эффективно. Вторую, переходную, стадию мы переживаем сейчас. Пока мы вовлекаем в сферу действия будущего Госплана необходимые активы, параллельно осваивая правильные методы управления ими. Элементы новой конструкции для государственных корпораций уже строятся и уже есть. Это и инвестиционный фонд, средства которого направляются на национальные проекты, и совет по реализации национальных проектов. Их нужно рассматривать не как готовые институты для работы с консолидированными активами, но как некие зародыши — полигоны, на которых оттачивается использование госплановских технологий в рыночных условиях.
…Государство должно присутствовать в этих отраслях в той мере, которая позволит решать общенациональные задачи и делать национального масштаба проекты. Я не могу сейчас назвать цифр. Я знаю, что стопроцентной национализации не будет: она не требуется. С другой стороны, национализации одного процента в этих секторах тоже, очевидно, недостаточно. Решение должно быть где-то между одним процентом — и ста.
…В.: Позвольте всё-таки спросить. Концерн Круппа, владевший львиной долей металлургии и машиностроения Германии между двумя войнами, играл колоссальную роль в «проектах» гитлеровского руководства. При этом ни одного процента собственности государство не запросило.
Г.: Оставляя в стороне человеконенавистническую сущность нацистского режима, подчеркну принципиальную разницу технологий. Мы не строим ни англосаксонской, ни континентальной модели. У нас своя, чиновная экономика — и мы исходим из своих реалий. Крупп свою империю построил на свои деньги. Ядром наших нынешних империй стало имущество, переданное в управление при приватизации. Поэтому принципы, применимые там, неприменимы здесь.
В.: «Как ни болела, а умерла» — как ни создавалась металлургическая компания, а вот она есть. Почему с ней нельзя сотрудничать, не залезая в собственность? Почему для сопряжения усилий крупных компаний в проекте национального масштаба государству так необходимо влезть в каждую «меньше чем на сто, но больше чем на один процент»?
Г.: Да и там, в Германии, нужно было влезать, но было нельзя, поскольку это противоречило институту частной собственности. А у нас такого противоречия нет.
…В.: Итак, каковы принципиальные отличия нашей модели экономики? Как она хоть называется?
Г.: Вы называете этот капитализм чиновным. Я не согласен с таким термином, но для удобства разговора готов его принять. Его отличия стали следствием наших специфических обстоятельств. Главное из отличий мы подробно обсудили в предыдущих беседах — принципиальная нелигитимность собственности в крупных корпорациях. Их формальные владельцы вовсе не собственники — активы переданы им в управление. Есть и другие, также достаточно банальные причины отличия нашей экономической системы от прочих: огромная территория, необходимость централизации власти и гораздо большего, чем в европейских государствах, участия государства в общественной жизни.
…И, наконец, модель, которую мы строим, обоснована исторически. Скелетная часть нашего общества, чиновная пирамида, полностью соответствующая этой идеологии, выстроена и отточена. Ей скоро будет два века, и она доказала свою эффективность хотя бы живучестью: она пережила две смены общественно-политических формаций. Она при очень разных устройствах общества продолжала способствовать укреплению государства. Да, дважды она проявила недостаточную гибкость при изменении внешних условий. Но, поскольку эта скелетная часть проходит через кризисы, она обновляется и приспосабливается к новым условиям.
…Если система проходит кризисы, это прямо доказывает её эффективность.

…В.: …Важнейшая проблема нашей экономики — инновационный процесс. По многим признакам наши крупные корпорации наконец созрели до предъявления масштабного спроса на инновации. Теперь вы их «огосударствите», а значит, этого спроса опять не будет — как бы не никогда. Как мы с вами, люди из СССР, прекрасно помним, госэкономика с инновациями несовместима: как тот, настоящий, Госплан ни исхищрялся планировать научно-технический прогресс, советские заводы бодро отчитывались по всем показателям — и продолжали выпускать сноповязалки весом в крейсер.
Г.: Вы преувеличиваете. В СССР инновации были, но они были сконцентрированы в так называемом ВПК. И мы сделаем всё для того, чтобы ВПК остался инновационным центром, но уже в рыночных условиях. Для инновационного процесса нужны мозги и заказы. О мозгах мы стали заботиться вот уже пять лет как, а заказы обеспечит новый Госплан. Не говоря уже о том, что мощный государственный сектор позволит возобновить серьёзную поддержку фундаментальной науки, рынку, вообще говоря, не нужной».
В тот же день, 16 января Интернет-издание «Газета.Ru» публикует статью Дмитрия Бутрина «Перекресток четырех дорог»:
«Не думаю, что в ближайшие пять лет, не исключая и 2008 год с его проблемой передачи президентской власти, наша страна окажется перед таким важным и определяющим выбором, как сейчас. Сделан он будет по итогам председательства России в формальном клубе ведущих индустриальных держав мира – «большой восьмерки», он же G8.
Уже в начале 2006 года по итогам газовой войны России и Украины можно было понять, как с председательством в G8 изменилось отношение к России. За исключением двух-трех комментариев высокопоставленных чиновников стран «восьмерки», которые теоретически можно было принять как свидетельство неуважения к России, все участие третьих стран в конфликте было подчеркнуто вежливым. У нас многие восприняли эту подчеркнутую корректность обобщенного Запада как проявление слабости перед лицом нового «стратегического оружия Кремля» – газового вентиля. Вряд ли это разумная трактовка. В газовой войне, готовившейся «Газпромом» как минимум за полгода до января 2006 года, страны ЕС, в первую очередь Германия, в меньшей степени Нидерланды, Бельгия, Франция и Греция, принимали не активное, но ощутимое участие.
…С председательством в G8, которым мы обязаны в первую очередь Германии, уступившей России место в очередности руководства этим элитным клубом государств, российская власть получила возможность попытаться удовлетворить значительную часть своих амбиций во внешней политике. Но сделать это возможно, лишь определившись с приоритетами во внутренней политике, причем семи остальным странам G8, похоже, не так важно, какой выбор будет сделан. Эволюционируя из состояния 1999 года, не отличавшегося ни стабильностью, ни внятностью перспектив, Россия пришла к 2006 году, когда неопределенность в стране превращается в фактор мировой нестабильности. И риски эти слишком велики для ведущих экономик мира.
…В 2006 году сохранять неопределенность вряд ли удастся: страна слишком близко подошла к невидимым границам, которые нужно либо переходить, либо фиксировать.
Например, технически в России все готово для того, чтобы к 2008–2009 годах отменить визовый режим с большинством стран ЕС. Однако это невозможно совмещать с приемом беженцев из России и с постоянными политизированными требованиями Генпрокуратуры выдать того или иного «пособника олигархов» к Великобритании. Невозможно развивать сотрудничество России и НАТО и одновременно читать в американских газетах статьи министра обороны Иванова, объясняющего, какое количество внешних врагов угрожает России. Наконец, невозможна ситуация, когда Россия участвует в контртеррористических коалициях и налаживает тесные дружеские отношения с КНДР.
…Четыре статуса в мировой системе власти, элементом которой является G8, на деле предполагают четыре возможных внутриполитических выбора. Это движение по пути, аналогичному пути Саудовской Аравии, Канады, Венесуэлы или Ирана, с внутрироссийскими поправками и особенностями. При всем богатстве выбора для России, вряд ли способной в ближайшие два десятилетия создать столь же диверсифицированную постиндустриальную экономику и достаточно обоснованно выбирающей для себя стратегию развития как ведущего поставщика сырья основным энергопотребляющим и сырьепотребляющим экономикам мира – США, ЕС и КНР, альтернатив практически не существует.
…Выбор в пользу модели Саудовской Аравии на практике означает быстрый, в течение нескольких лет, переход к чисто авторитарной модели управления и политическими, и экономическими процессами в стране с быстрым ростом благосостояния элиты и, в меньшей степени, рядового населения. Ограничения этой модели – легкий изоляционизм, отказ от большего числа степеней свободы во внешней политике, структурный дисбаланс в экономике и депрессия несырьевых отраслей, резкий рост импорта, внутренняя напряженность, в том числе в межнациональных отношениях. При этом основные возможности развития на рынке получают компании стран–внешнеполитических партнеров, а национальный капитал внутри страны, как правило, эффективно работать не может.
…Вторая модель, иранская, – по сути, выбор в сторону чисто социалистической модели развития с сильным патриотическим компонентом. На практике это означает фактическое прекращение экономического роста, перераспределение большей части национального дохода через налоги и последующие госинвестиции.
…Третья модель – венесуэльская, наиболее ярко демонстрируемая президентом этой страны Уго Чавесом. На практике она означает весьма рискованную попытку вступить в борьбу за разрушение сложившегося мирового баланса сил в мировой экономике. Говорить о том, чего достигнет и чего не достигнет страна на этом пути, весьма проблематично: теоретически возможно создание «антиамериканского интернационала» среди недовольных США и Европой во всем мире, однако очевидно, что все попытки построения такого общества чреваты постоянными острыми внутренними конфликтами и почти нереализуемы через обычную для таких стран социалистическую экономику.
…Наконец, выбор в пользу Канады (или, если хотите, Австралии) теоретически выглядит для России наиболее интересным. Однако он внешне наименее выгоден действующей властной элите и в минимальной степени удовлетворяет националистические амбиции общества. Минусы этой модели – опять же легкий изоляционизм (или просто провинциальность экономики), нелидерские позиции во внешней политике. Плюсы – высокая внутренняя стабильность и долгосрочное относительно высокое благосостояние населения.
Говорить о том, что семи из восьми стран G8 как-то принципиален выбор Россией модели развития, почти невозможно: вряд ли у Германии, Японии, США и Франции на этот счет есть единое мнение.
Очевидно, что всех устроит «канадский» и «саудовский» путь развития: практика сотрудничества с подобными государствами отработана до мелочей. Выбор «венесуэльского» или «иранского» пути развития также вряд ли кого-то огорчит: в этом случае Россия совершенно очевидным образом будет изолирована от мировой системы власти.
…Наконец, «канадский» выбор, который реализуется сейчас в России параллельно с «саудовским», технически сложен, сопряжен с длительными реформами и, насколько можно судить, не слишком интересен власти. Отказаться от выбора, повторим, практически невозможно.
По сути, инициативы России как руководителя «восьмерки» в 2006 году и будут расцениваться всем остальным миром как подтверждение того или иного выбора.
При этом, скорее всего, второго срока председательства в G8 Россия в обозримой исторической перспективе, например, через восемь лет, иметь не будет: к этому времени влияние, сравнимое или превосходящее влияние страны, приобретут Китай, Индия, Австралия и, возможно, Бразилия.
Не делать ничего, выступая в G8 со слабыми и не отвечающими статусу страны инициативами и действиями, значит просто направить себя по умолчанию на «иранский» или «венесуэльский» путь.
Россия имеет все шансы стать не бывшей сверхдержавой, а одним из реальных мировых государств-лидеров; будет очень неприятно, если этот шанс будет просто не замечен».
Наконец, в этой части обзора мы хотим обратиться к статье Данилы Левченко «Заложники Главной Цены», опубликованной 23 января той же самой «Газетой. Ru»:
«Практически все центральные российские газеты живо отреагировали на информационный повод, предоставленный им Егором Тимуровичем Гайдаром.
…Катастрофа, правда, ожидается не сию минуту, и даже не в этом году, а несколько позднее, в годах так 2008-2009 г.
Банковский кризис на это самое время уже прогнозировали. Причины, по которым он случится, выдвигались разные. Определенные опасения существуют с бурным ростом потребительского кредитования, объем которого еще в октябре перевалил за триллион, и где доля просрочек и невозвратов достаточно высока, хотя точных данных никаких нет.
…Гайдар озвучил новую причину - высокие риски по кредитам государственных банков государственным же корпорациям.
Для неспециалистов, в общем-то, как будто бы разницы нет - им важен результат, банковский кризис. А уж обоснование это дело второстепенное. На самом деле, в гайдаровском прогнозе особый интерес вызывает именно обоснование. Во-первых, сама посылка, что отечественные банки навыдавали крупных кредитов госкомпаниям. Тут сложно полемизировать, т.к. точные цифры недоступны. Однако этот тезис вызывает некоторые сомнения. Большинство крупных заимствований госкомпании производят на Западе, где ресурсов больше и они дешевле. Даже крупнейшие российские банки вряд ли здесь конкурентоспособны. Максимум на что они способны это выдать краткосрочный кредит на покрытие внезапно возникшего кассового разрыва, но такие кредиты не являются значительной частью портфеля. В случае проблем с государственными, а также частными топливно-энергетическими компаниями проблем стоит, скорее, ожидать не с банковскими активами, а пассивами, которые у многих крупных банков в большой степени сформированы за счет накопившейся за годы чудесной конъюнктуры экспортной выручки.
В случае кризиса остатки на счетах и депозитах предприятий ТЭКа резко сдуются, что действительно может привести к неприятным последствиям для банковской системы.
Однако Гайдар все-таки, если СМИ правильно изложили его выступление, говорит о невозвратных кредитах. О дефолте госкомпаний. А дефолт госкомпаний может случиться в том случае, если государство не захочет или не сможет их поддержать несмотря на все накопленные Стабфонды. То есть принципиально, в довесок, возможно подразумевается крах государственных финансов.
Иными словами, речь, на самом деле идет вовсе не о банковском кризисе. А о масштабном кризисе корпоративных и государственных финансов, в первую очередь.
…Что же может послужить причиной нового кризиса? Первый ответ банален. Все и всегда у нас связано с Главной Ценой. Будет 8 долларов за баррель и вот вам тотальный трындец. Это так часто озвучивается, что незачем по этому поводу устраивать пресс-конференции и писать статьи. …Есть менее банальное основание возможного дефолта. Госкомпании у нас не сильно прозрачные, но кредитами отягощены здорово. И все набирают, и набирают новые на операции весьма сомнительного характера.
…Тут возникает две замечательные возможности для дефолта - либо у них уже плачевное финансовое состояние, либо есть замечательная конспирологическая версия политолога С. Белковского и его коллег, заключающаяся в том, что государство (оно же «кровавый режим») сознательно идет на дефолт. С какой целью? Фактической вторичной приватизации путем передачи контроля кредиторам.
…Так о риске в какой области мы все-таки говорим? О мировой конъюнктуре, о никудышном менеджменте госкомпаний или о тотальной коррупции и злодейских планах верхушки? Это, как можно заметить, не специфически банковские проблемы.
Резюме такое: банкам в контексте выступления Гайдара можно продолжать доверять, во всяком случае, не в меньшей степени, чем какой-то другой отрасли. И если кризис случится, то в этом не они будут виноваты.
Оценка же вероятности кризиса, с учетом того, что нет ни достоверных способов прогнозирования, ни информации о планах государства в отношении компаний, в большей степени зависит от того пессимист вы или оптимист».

Продолжение следует.