Последние политические события затмили немало других, не менее важных проблем. Но, тем не менее, стоит поговорить и кое о чем ином.
Месяц назад Минтруд официально сообщил, что численность безработных граждан, зарегистрированных в органах службы занятости, на конец января 2014 года составила 917,139 тысяч человек и выросла за полтора месяца на 3,2%. Наибольший рост безработицы отмечен в Астраханской, Сахалинской, Курской, Ростовской областях, вообще же она выросла в 75 субъектах РФ.
Скажем прямо: это сообщение мало кого удивило – о том, что количество безработных в самое ближайшее время будет увеличиваться, в последнее время говорили достаточно много.
Еще осенью прошлого года министр экономического развития Алексей Улюкаев заявлял, что безработица в России будет расти, и в 2014 году она будет находиться на уровне около 6% от экономически активного населения:
При этом министр не преминул указать на наиболее уязвимое место в этом вопросе. По его словам, в России существует своя специфика занятости, связанная с наличием моногородов, в которых занятость зависит от одного предприятия, поэтому есть застойная безработица. Последующие события показали, что Улюкаев был прав во многом, хотя и не во всем.
А в конце января о том, что на российском рынке труда назревают негативные перемены, писали и говорили уже практически все отечественные СМИ, хоть какое-то место в своих новостях отдающие экономике. И это понятно: планы по масштабному сокращению персонала начали оглашать крупные компании.
О намерении сократить фонд оплаты труда по головному банку и инвестиционному подразделению «ВТБ Капитал» на 15%, в том числе за счет увольнения сотрудников в кулуарах Всемирного экономического форума в Давосе заявил глава ВТБ Андрей Костин. «Время такое, худое, мы не ожидаем какого-то роста прибыли в этом году. Наш главный сегодня запас – это, прежде всего, более эффективный бизнес и сокращение расходов», – пояснил он журналистам.
В тот же день сообщение о том, что в 2014 г. численность его персонала уменьшится на 7,5 тысячи (это примерно 10% от общего числа сотрудников) распространил АвтоВАЗ. Из них 2,5 тысячи – руководители и другие «белые воротнички», остальные 5 тысяч – рабочие. Разумеется, руководство ВАЗа тут же заверили, что сокращение будет достигнуто в основном за счет естественной убыли персонала, прекращением набора новых людей и перераспределением численности между производствами и подразделениями.
«На АвтоВАЗе разработан комплекс неотложных мер для улучшения экономики предприятия. Он состоит более чем из 120 мероприятий, которые касаются корректировки производственной программы, контроля и регулирования запасов продукции, работы с оборотным капиталом, работы с дилерами, работы по снижению закупочных цен, сокращению общих затрат, включая оптимизацию затрат на персонал. Таким образом, пересматриваются все процессы, действующие на АвтоВАЗе. Первоочередная цель – обеспечить устойчивую прибыльность компании, несмотря на сложившуюся ситуацию на российском рынке», – цитирует официальный пресс-релиз слова недавно вступившего в должность президента компании Бу Инге Андерссона. Надо сказать, что этому господину не привыкать к действиям подобными методами: в 2009 году он возглавил группу ГАЗ, где сразу же сократил 50 тысяч рабочих мест, добившись лучших финансовых результатов за всю историю компании.
Ситуация на ВАЗе, а там, между просим, обещают немалы деньги (хотя что в наше время – немалые деньги) тем, кто срочно переберется из Тольятти куда-нибудь еще, говорит о том, что государственная политика в отношении занятости изменилась. Во время «первой волны» кризиса в России был введен негласный запрет на массовые увольнения на предприятиях, которые являются основными работодателями в своем регионе. В качестве компенсации представители крупного бизнеса, вынужденные сохранять неэффективные производства, получали госгарантии, льготные кредиты и тарифы. Сейчас трудно сказать, насколько это было хорошо, но Россия во время кризиса направила на поддержку частных компаний громадное количество средств и оказалась единственной из стран «большой двадцатки», не прибегавшей во время мирового финансового кризиса к банкротству или национализации неэффективно работающих компаний. Никаких социальных взрывов и крупных недовольств в итоге не было, и это - уже важнейший положительный результат.
Но вечной эта политика быть не могла. Осенью прошлого года власть открыто предупредила, что намерена в одностороннем порядке расторгнуть негласный общественный договор нулевых: «лояльность в обмен на стабильность» и пойти на такую непопулярную меру, как отказ от поддержания занятости населения. Вспомним сентябрьское выступление Дмитрия Медведев, в котором он посоветовал россиянам готовиться к безработице. Это заявление было сделано на инвестиционном форуме в Сочи. «Всех нас ждут не самые простые времена, – объяснял Медведев. – Кому-то – это может быть довольно значительная часть населения – придется менять не только место работы, но и профессию, и место жительства».
А ведь в Кремле и в Белом доме прекрасно понимают, что отказ от патерналистской основы во взаимоотношениях государства и общества чреват началом серьезнейших социальных процессов. Видимо, руководство страны считает эти процессы меньшим злом в сравнении с дальнейшим бросанием средств в бездонную бочку неэффективных производств.
Смену курса острее других почувствовали на себе автозаводы. О том, что будет на ВАЗе, уже говорилось выше. Пока не сокращает работников, но уже переходит на четырехдневную рабочую неделю КамАЗ. Совсем недавно объявлен банкротом ТагАЗ.
По сведениям Интерфакса, опубликованным месяц назад, суммарная численность работников, находившихся в простое по инициативе администрации, работавших неполное рабочее время, а также работников, которым были предоставлены отпуска по соглашению сторон, составила 176,529 тыс. человек.
При этом есть еще один сложный вопрос: мы, на самом деле, уже давно не имеем точных данных о том, сколько у нас в действительности безработных. Сведения Минтруда ничего не говорят о двух категориях наших граждан: тех, кто, оставшись без работы, не встал на официальный учет, и тех, кто прикрывает статусом безработного свою теневую занятость.
Надо сказать, что количество последних могло за прошлый год сильно возрасти в связи с массовым закрытием ИП. Вице-премьер Ольга Голодец прошлым летом сообщила журналистам, что «неформальная занятость» охватывает 20 миллионов человек (всего в России 71 миллион работающих жителей). Осенью журналист журнала «Коммерсантъ – Деньги» Надежда Петрова привела более осторожную цифру – 14,5 миллиона (это, между прочим, тоже – 20% работающего населения России).
Ряд экспертов советует приплюсовать сюда огромный сектор иностранной рабочей силы, которой формально составляет 1,5 - 2 миллиона человек, а на самом деле их 12 - 15 миллионов, причем, сколько именно никто не знает точно.
Так что наш рынок труда, увы, представляет собою вполне состоявшийся дурдом. И государство запускает механизм роста безработицы, не имея точных данных о ней самой и не представляя, не окажется ли этот механизм без тормозов.
И последнее. Только что «Интерфакс» со ссылкой на вице-премьера Ольгу Голодец сообщил, что уже в этом году будет запущена программа, предусматривающая выплаты женщинам, которые работают на себя и при этом воспитывают ребенка. Самозанятым матерям, например, тем, кто шьет на дому, занимается переводами или оказывает парикмахерские услуги, будут выплачивать по 400 тысяч рублей. Осенью прошлого года, напомним, правительство также одобрило предложенную Министерством труда идею разрешить с 2017 года использовать материнский капитал для открытия собственного дела.
Конечно, для кого-то такая возможность получить материнский капитал окажется заманчивой – его получить сейчас не так просто. Но есть и другой аспект: государство последнее время ретиво уничтожало именно те виды предпринимательской деятельности, которые впитывали в себя массу безработных. Последние федеральные законы и региональные законодательные акты уничтожили значительную часть малого торгового бизнеса, кормившего тысячи и тысячи людей. О такой профессии, как челнок, спасшей миллионы людей в 90-е годы, сегодня не приходится говорить вообще. Что будет с теми, кто сегодня «неформально» шьет на дому, занимается переводами или оказывает парикмахерские услуги, а завтра легализуется, чтобы получить обещанные 400 тысяч? Они сразу познакомятся с представителями наших госорганов, и знакомство это может оказаться не из приятных.
Но дело, если говорить о безработице, даже не в этом: мамы, сидящие дома с детьми, не состоят на учете на бирже труда. Это – меры по выводу неформально работающих людей из тени. А что делать с теми, кто действительно не работает? Можно, конечно, дать волю малому и среднему бизнесу, чтобы они решили, пусть даже не в полной мере, этот вопрос за государство. Однако именно этот путь почему-то вызывает в наших госорганах непреодолимое отторжение. Даже в тот момент, когда безработица растет.