Николай Смирнов занимается, кроме всего прочего, изучением отечественной коррупции и методами борьбы с нею. Именно поэтому в связи с последними скандалами по коррупционным поводам мы обратились к нему за комментариями.

- Николай, у нас неожиданно началась охота. Генпрокуратура взялась за Минсоцздравразвития, Возбудив дело по «антимонопольной» статье 178 Уголовного кодекса «в связи с нарушениями законодательства о конкуренции при проведении Минздравсоцразвития аукционов на поставку лекарственных средств», как говорится в сообщении на сайте Генпрокуратуры. Прокуроры утверждают, что в ходе проведенной проверки было установлено: в результате согласованных действий Минздравсоцразвития и «руководителей ряда коммерческих организаций» произошел фактический раздел рынка поставок «жизненно необходимых и важнейших» лекарств для государства между шестью компаниями. За 2006-2008 гг. на них пришлось 127 из 164 госконтрактов на сумму 61 млрд руб. (из 66,3 млрд руб.).
Надо сказать, что лично я читал об этой ситуации еще года два назад, а теперь это неожиданно дошло и до прокуроров.
Министерство, правда, ответило, что они белые и пушистые, и на них возводят напраслину.
Затем последовал господин Гаев, с 1995 года руководивший московским метрополитеном. Сидел человек столько лет совершенно спокойно в своем кресле, и вдруг его проверяет та же Генпрокуратура, в частности опять же по антимонопольной статье, и выявляет целый букет нарушений. Тут и фирма его дочери Анастасии, единственная в Москве, кто имеет лицензию на производство и продажу сувенирной продукции с символикой Московского метрополитена. Тут и необоснованное повышение тарифов, несоблюдение технических норм и так далее, и тому подобное. И, между прочим, о большинстве нарушений все, кроме прокуроров, знали уже давно.
Наконец, уже столичные контрольные органы, опять же в связи с антимонопольной статьей добились отставки руководителя департамента здравоохранения Москвы Сергея Полякова.
Создается впечатление, что проходит предновогодняя кампания: у кого-то рождественские скидки, у кого-то – разоблачения.

- Давайте скажем честно: у нас все возможно. Хотя такие последовательные события, безусловно, должны получить свое объяснение.
Понятно: если страна выбирает путь модернизации, то во многих сферах необходимы существенные перемены. Без них ничего невозможно сделать.
Предложения президента в целом ряде известных нам случаев просто замыливаются, по ним ничего не делается, кроме отчетов. Реально что-то делается лишь тогда, когда президент успевает лично вмешаться, и это вмешательство показывают по ТВ. В этих случаях видны хоть какие-то успехи. Но президент не может успеть проконтролировать все, а где нет его прямого вмешательства, там ничего не делается.
Основной вопрос: почему так происходит. А речь идет о том, что структура настолько срослась с различными аспектами существующего положительного для нее статус кво, что попытки трансформации этой системы, ее модернизации, пока что могут лишь слегка задеть устои системы, но ни к каким серьезным переменам не ведут. И совершенно ясно, что необходимы кадровые перестановки.
Каким способом эти необходимые кадровые перестановки могут быть достигнуты? Речь идет не о том, чтобы показательно уволить 5 – 6 генералов, которым итак давно пора было на пенсию, и показать таким образом, что кадровая работа ведется. Для того, чтобы реально что-то делать, нужны серьезные кадровые перестановки.

- Для этого можно кого-то поймать на том, на чем можно поймать практически любого чиновника.

- Да, тем более, что это можно интерпретировать как борьбу с коррупцией. Причем это тоже будет правдой.

- Разумеется, это – борьба с коррупцией.

- Да. Ведь коррупционный капитал, сосредоточившийся практически во всех сферах экономики и в социальной сфере нашей страны, во многом связан со вполне определенными людьми. Мало того, что он напрямую проистекает из сложившихся в современной России институтов, но он связан именно с конкретными людьми. Это называется человеческим коррупционным капиталом.
И попытки кадровых перестановок, попытки «освежить кровь» в чиновничьем сообществе…

- Почистить его.

- Можно и так сказать: почистить закостенелые структуры. Ведь и в московском метрополитене, и в государственной системе здравоохранения все совсем уж закостенело, а где-то и прогнило. Причем, если войти в какую-нибудь сельскую больницу, то там прогнило не в переносном, а в самом прямом смысле: полы, потолки. И, конечно, без кадровых перестановок какие-то попытки модернизации всего этого хозяйства, мне кажется, обречены на провал. В первую очередь, надо поставить на руководящие должности (может быть не в самих больницах, но в чиновничьем аппарате точно) каких-то новых людей.
Другое дело – является ли это борьбой с коррупцией. Во-первых, надо посмотреть на этих новых людей: что это за люди, откуда они пришли. Во-вторых, где-то через полгода (а, может быть, через год) нужно посмотреть: что они смогли реально сделать. Не на то, сколько раз они появились в прессе, а посмотреть на реальные их дела. И вот тогда станет ясно: борьба ли это с коррупцией, или просто замена одного коррумпированного деятеля на другого такого же. А все отличие между ними в том, что новый назначенец был менее засвечен.

- Замена на того, на кого вовремя не набрали достаточно компромата.

- Да.

- Тогда, Николай, следующий вопрос: могут ли эти зачистки привести к улучшению положения бизнеса, разумеется, речь идет о малом и среднем бизнесе? Я спрашиваю это потому, что начало зачистки в Москве ознаменовалось ударом по малому и среднему бизнесу. Стоило новому главе города только сделать замечание, что у станции метро «Улица 1905 года» торговые павильоны занимают слишком много места, и их начали сносить по всей столице.

- Это у нас всегда – перегибы на местах, от них никуда не денешься. И потом: если приходит новый руководитель, то ему приходится руководить старым аппаратом. А старый аппарат хочет перед новым руководителем выслужиться. Особенно хочется сразу, каким-то ярким поступком продемонстрировать: мы все готовы идти тем направлением, которое указывает новый начальник, готовы следовать за ним во всех его начинаниях.
В такой ситуации без перегибов не обойтись. И что бы потом руководитель ни сказал: мол, это перегибы, всех надо за это отругать и даже наказать, все равно, он останется доволен. Доволен тем, что перевыполнили, а не недовыполнили, не проигнорировали его устное замечание. И даже если кого-то слегка накажут, в целом руководитель будет доволен.
И такое внутренне ощущение руководителя может не позволить ему кардинально менять тот старый аппарат, который ему достался от предшественника, несмотря на все недостатки, о которых он не только знает, но и говорит с экрана. А избыток желания выслужиться может привести к тому, что новый руководитель еще более смягчится. И, поскольку надежда такая есть, перегибать палку будут без оглядки.
И это может происходить в любой сфере, куда будет назначен новый руководитель. Ведь перегибы по сути своей – попытки сорвать ту самую модернизацию, которую мог бы начать новый руководитель.

- Можно такой простой и наивный вопрос, который, как мне кажется, должен задать обычный человек, прочитав текст нашей беседы: да есть ли у нас хоть что-то хорошее?

- Хорошее есть. Хорошее – это наша надежда…

- Которая умирает последней.

- Дело не только в том, что она умирает последней. С приходом чего-то нового, с какими-то переменами в подсистемах органов госуправления возникают ожидания перемен к лучшему.
Ведь закостенелость, которую у нас иногда называют стабильностью политической системы, всем уже порядком поднадоела. Ведь в ситуации, когда огромной части российского общества живется не так, как хотелось бы, стабильность – не так уж и хорошо. В этой ситуации хочется перемен, перемен, разумеется, к лучшему. И ожидания, связанные с этими переменами дают надежду.

- У нас не так давно Герман Оскарович Греф, а незадолго до него – Михаил Михайлович Задорнов открыто сказали, что страну в любой момент может накрыть новая волна кризиса. Вот они – перемены, вот вам и надежда.

- Но нынешний кризис – не чисто российское явление. Он во многом связан с тем, что Россия сегодня является неотъемлемой частью общемировой экономики.
И это – еще одна причина для того, чтобы проводить модернизацию. Без этого – никак: если мы не пойдем по этому пути, нас вполне вероятно накроет очередная волна, причем не мирового, а чисто российского, кризиса.
Так что модернизацию проводить надо, и власть это понимает. Другое дело: что она может сделать. У нас ведь сейчас вся текущая деятельность ведомств, которой они занимаются на протяжении последних 20-ти лет, теперь стали называть модернизацией. Но надо же отличать имитацию от работы, и надо трансформировать такие, например, институты, как государственные корпорации. Их нужно трансформировать в более понятные и более прозрачные, «нормальные» институты, такие, как открытые акционерные общества. При этом там может быть даже 100% государственного участия. Тем не менее, эта структура более понятна, прозрачна, и финансовые отношения, которые происходят между такими институтами и властью сложнее поддаются так называемому «нецелевому использованию».

- То есть надо заканчивать с ГУПами, Госкорпорациями и так далее.

- Я бы сформулировал это по-другому: надо заканчивать с изъятиями из общего законодательства. Сегодняшнее состояние ведет только к потере управляемости, к потере контроля в системе.

Окончание следует.

Беседовал Владимир Володин