Завершающая часть нашей беседы с Юрием Симачёвым о проблемах, стоящих перед российской экономикой в году уходящем и тех, что будут стоять перед ней в ближайшем будущем.

- Юрий Вячеславович, Вы говорите, что программы по поддержке и развитию бизнеса должны адаптироваться к условиям каждого конкретного региона. Но разве только в этом проблема?

 - Сейчас есть проблема очень сильного расслоения компаний: часть компаний – сильных, и они ускоряют своё развитие. А часть компаний существует на минимально допустимом уровне, и таких много. И дистанция между сильными и совсем слабыми, еле-еле существующими компаниями увеличивается. Это порождает дополнительные предпосылки к социальной напряжённости, к непониманию, как в этих условиях могут работать инструменты поддержки. То ли нужно поддерживать аутсайдеров, но они неэффективны. То ли поддерживать тех, кто быстро развивается, но тогда разрыв становится очень уж большим. Вопросов здесь очень много. И ответов на них, как и желания давать эти ответы, по-моему, тоже не хватает.

- Александр Юльевич Чепуренко неоднократно утверждал,  что есть компании – «газели», развивающиеся быстрее других…

- Да, и мы об этом тоже говорим. Есть такие компании. Но и здесь не всё слава богу: всё больше каких-то признаков, что такие компании есть, они становятся скрытыми национальными чемпионами, они спокойно могут быть на уровне среднего бизнеса. Но после этого они достаточно часто либо поглощаются, либо каким-то иным образом вытесняются с рынка крупнейшими госкомпаниями. И их история как бы прекращается на уровне этой крупной госкомпании.

В этом смысле надо думать о каких-то дополнительных ограничениях применительно к таким ситуациям, связанным с недружественными поглощениями, особенно, когда в них участвуют крупнейшие госкомпании. Ведь они используют и своё положение, зачастую монопольное, свой большой ресурс, чтобы вычистить вокруг себя всю поляну. Это  неправильно.

- В данном случае есть мировой опыт. Так первый в США антитрестовский закон (закон Шермана) был принят в 1890-м году, и затем в течение шестидесяти лет законодательство в этой сфере дополнялось новыми актами. В 1950 году, появился закон Селлера – Кефовера, который был направлен на запрет слияния фирм, путём приобретения активов более слабой фирмы. У нас ещё многое впереди.

- У нас тоже есть такие законы, но у меня ощущение, что ФАС временами смотрит не туда, куда стоит. Понятно, что спорить на эту тему с крупнейшими госкомпаниями  очень сложно в силу их политического влияния. Но тем не менее обсуждать эти вопросы, находить какое-то понимание, искать какие-то  более мягкие формы такого участия необходимо. Ведь, наоборот, есть такие представители в госкоманде, считающие, что за каждое направление обязательно должны быть ответственные, и госкомпании – самый лучший вариант таких ответственных. Я считаю, что это – не самый лучший вариант. В каких-то случаях это хорошо, а в каких-то только демотивирует предпринимательскую инициативу.

И мы не так уж редко видим, как кто-то успешно стартует, начинает быстро развиваться, а затем начинает искать возможность продать бизнес или продолжить дело в других юрисдикциях. Причём речь идёт и о достаточно крупных бизнесах.

И причины здесь те, что мы уже не раз называли: непредсказуемость политики, токсичность инструментов поддержки – самые тяжёлые моменты. Причём все эти проблемы в принципе решаемые.

- Ещё один момент, который отмечают эксперты, говоря о сегодняшней экономической ситуации в стране – внешние условия развития экономики. Экономический рост в этом году опускается на уровень 2009 года. МВФ заявляет, что все риски смещены вниз, они связаны с обострением торговых противоречий и повышенной волатильностью финансовых рынков. Поэтому МВФ пересматривает оценки ситуации в мировой экономике и говорит о постепенном замедлении мирового экономического роста.  

Мэр столицы Сергей Собянин не так давно заявил, что именно ситуация в мировой экономике – корень зла, влияющий на экономику России. Так ли это? Ведь были времена и похуже: мы помним цену на нефть и в 40 долларов за баррель, а отнюдь не в 60 с лишним.

- Я понимаю ваш вопрос: действительно, очень часто эксперты говорят: экспорт не может быть драйвером роста, поскольку на Западе темпы снижаются, мировая торговля не растёт такими темпами, как прежде. Я должен сказать по этому поводу. Первое: у нас, что касается рынка высокотехнологичной продукции,  доля меньше одного процента, и нам в любом случае есть, куда расти. И, если бы у нас на этом рынке стало хотя бы два или три процента, уже было бы неплохо.

Второе: да, весь мировой рынок, может быть, не растёт. Но растёт  опережающими темпами сектор услуг, прежде всего, высокотехнологичных. Вот, пожалуйста, развивайте это направление.

Так что все разговоры свидетельствуют только о том, что не предпринято нормальных усилий для диверсификации экономики. Это заявлено в нацпроекте, но недостаточно реализовано. Мы так и не переключились на опережающий рост услуг в составе экспорта. А этот опережающий рост – это опять же вовлечение в работу на экспорт  большого круга малых и средних компаний, соответствующие цепочки формирования добавленной стоимости. И здесь мы снова натыкаемся на условия для ведения бизнеса, на условия, помогающие создавать и развивать интеллектуальную собственность, на сложности взаимодействия с исследовательскими организациями и целый ряд других известных нам вещей.

Говорить при этом, что причины наших трудностей все снаружи… Я, конечно, выделил бы ограничительные проблемы, в первую очередь, это проблема, связанная с санкциями. Эта проблема есть, потому что нам ограничивается доступ к передовым технологиям и определённым образом ограничивается приток иностранных инвестиций, а он важен. Хотя мне кажется, он ограничивается в существенной мере из-за того, что мы недостаточно занимаемся вопросами иностранных инвестиций и привлечения их из разных стран, разных регионов мира. И здесь не идёт речь о Китае, о котором все так любят вспоминать.

- А почему, с вашей точки зрения, не идёт речь о Китае?

- Я не хотел бы вдаваться в подробности, но это, мне кажется, была некоторая иллюзия, что будет так легко и просто заместить одни инвестиции другими.

- Последний вопрос: у нас не так давно была пресс-конференция премьер-министра Дмитрия Медведева. Премьер – это человек, который должен отвечать в стране за экономику. Но то, что он сказал, более всего напоминало известную песенку: «А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо».

Понятно: без того, чтобы правительство посмотрело в глаза реальности, увидело всё, что творится, и честно сказало, что у нас плохо (а плохо у нас очень многое), не будет ничего. Пора уже говорить правду и снять розовые очки, если те по случаю надеты. И нужно проявить политическую волю, чтобы действительно изменить ситуацию и двинуться вперёд.

Как, по-вашему, будет ли это? Или всё останется, как есть?

- Я не знаю.  Сможем ли мы совместными усилиями поспособствовать тому, чтобы так было?

Смотрите: те же Национальные проекты – этот процесс идёт как минимум уже год, а некоторые проекты имели ещё и предысторию. При этом мы видим: часть проектов относительно успешна, эти проекты хорошо стартуют и дают эффект, который видят люди. А часть проектов, как об этом говорят, «идёт с проблемами».

В данном случае очень важно, чтобы коллеги переступили через свои личные амбиции и сказать: да, с этим конкретным проектом получилось не очень удачно, его надо переделать, его надо модернизировать. Мы были неправы.

- Последнее у нас говорить не принято.

- Возможно. И в числе таких проектов у нас проект всё по той же производительности, проект по малому и среднему предпринимательству, где толком нет поддержки быстрорастущих компаний. И, конечно, проект по экспорту.

Вот три, я бы сказал, системных проекта, верных по своему смыслу, по цели, но нуждающихся в существенном продвижении в плане выбранного инструментария и модели решения тех задач, которые поставлены. Необходимо изменение схемы взаимодействия с регионами: сейчас она слишком директивная, а в рамках национальных проектов нужно искать свежие идеи и предложения, поступающие с регионального уровня. Иначе мы пройдём мимо каких-то интересных решений.

Если взять тот же аспект цифровой трансформации экономики: никто не знает, ни у нас, ни за рубежом, во что это конкретно будет выливаться для конкретных отраслей и секторов. Но изменения идут очень быстро. Значит, надо смотреть, что происходит на микроуровне, на уровне отдельных регионов. Как те или иные вызовы преобразуются либо в проблемы, либо в новые возможности для роста? Это очень серьёзный вопрос.

- Безусловно.

- Я и говорю: нужно отодвинуть немножко в сторону личные амбиции тех, кто находится в среднем звене управления, и ещё раз посмотреть на то, что идёт действительно хорошо, я что – не очень. Потому что в любом министерстве есть направления, развивающиеся хорошо, и есть те, что не очень. Надо серьёзно посмотреть: почему те направления, которые развиваются не очень, не развиваются. Может быть они будут развиваться в другом виде. Может быть, они необязательны, и лучше взять ресурсы и передать их на хорошо идущие направления. Решения могут быть разными. Может оказаться, что очень важное направление идёт очень тяжело и с низкой результативностью, но его ничем не заменишь. А бывает, что несколько разных инструментов нацелены на одно и то же, но одни работают хорошо, другие – плохо, а деньги продолжают распределяться равномерно для всех. Это, конечно, плохо: система не отбирает лучшие практики, не перебрасывает ресурсы на то, что работает хорошо.

- Юрий Вячеславович, Вы считаете, что Национальные проекты могут двинуть экономику вперед? Спрашиваю потому, что читал у ряда экспертов: Национальные проекты неудачны в принципе.

- У меня тоже много вопросов к схеме управления национальными проектами. Я считаю, что проектный режим не удался. Но реально каждый нацпроект и даже каждая подпрограмма внутри него – это своя история. Поэтому я в общую категорию всё это не смешиваю. У нас привыкли всё чохом оценивать: всё прекратить и фактически вернуться назад. И ряд коллег будет очень рад, и заявит: это неправильно нас ждали сокрушительные успехи, а некоторые взяли и всё прекратили. Ни в коем случае – это может продолжаться до бесконечности. Приходит новая команда и заявляет: всё, что сделано, сделано не так, давайте начнём с самого начала.

Не надо машину разворачивать. Пошло это в форме нацпроектов, где-то это работает. Какие-то нацпроекты неплохие – назовите их, обсудите, посмотрите, чего ещё не хватает. Какие-то нацпроекты вызывают очень большие сомнения – давайте с ними серьёзно разбираться. А так получается, что на уровне лиц, ответственных за нацпроекты, какой-то ответственности нет. Логика: мы в одной большой компании, и со мной без зайца дружить нельзя – её быть не должно. Есть проекты и проекты: одни хорошие, другие – не очень, в одних эффективно реализуется проектный подход к делу, в других – неэффективно. Давайте разбираться, почему так в каждом конкретном случае. Причины неэффективности могут быть разные, но все их надо диагностировать. Добиться успеха можно только таким образом.

Беседовал Владимир Володин.