Опубликовано в «Качество, инновации, образование», № 9, 2009, с. 32-40

Предложено не использовать весьма широкие понятия «инновации», «инновационная деятельность» в качестве терминов при создании законов, поскольку не все виды инновационной деятельности нуждаются в государственной поддержке, Её надо оказывать инновационной деятельности, конечный результат которой воплощается в реализуемый на рынке продукт, основанный на отечественных патентоспособных изобретениях. Введено понятие инновационной эффективности страны и показано, что у России она в 8 раз ниже, чем в США из-за низкой творческой активности отечественных специалистов. Установлена причина низкой инвестиционной привлекательности инновационной деятельности, состоящая в отсутствии государственной поддержки стадии постановки на производство, требующей в десятки и тысячи раз больших средств, чем стадии НИОКР.

Yuri Grigoriev

THE STATE SUPPORT OF INNOVATIONAL ACTIVITIES

The share of Russia on on the world market of scientific innovatins is drastically low. State support should be first rendered to scientific innovative projects aimed at development and production of competitive goods. For this reason the notions “innovative production” and “innovative projects” should be clearly defined in the official legistaion. The definition satisfying this requirement is: “Innovative project is a process the final output of which is a product based on national patentable inventions and saled on the market”.

1. Определение понятия «инновация»

История последних лет изобилует примерами государственного регулирования, которое было порождено благими намерениями, но нанесло раны, гораздо более опасные, чем те болезни, которые оно призвано было излечить.
Э. Деминг

Выражение «инновации» за последнее десятилетие стало употребляться очень часто, вытесняя привычные «нововведения». Оно охватывает широкий круг нововведений от научно-технических до финансово-экономических, организационных и социальных. В работе [1] представлен обзор, включающий 29 определений понятия «инновация». Вообще говоря, пора бы и остановиться. Но в этом многообразии ничего плохого нет. Сетования на изобилие толкований, на отсутствие стандартного определения, напрасны. Если принять и закрепить в стандарте определение понятия «инновация» в качестве термина, то дискуссии по этому поводу, конечно, прекратятся. Но будет ли это разумно? Преждевременное закрепление терминов стандартизацией тормозит развитие науки. Вопрос же о справедливости предпочтения лишь одного из толкований всё равно останется открытым.

Такое произошло недавно с термином «интеллектуальная собственность». Неважно, что основополагающая Стокгольмская «Конвенция об учреждении Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС)» 1967 года, все последующие труды теоретиков права и составителей учебных пособий, все нормативные документы, включая Гражданский кодекс (далее – ГК) РФ (ст. 138) рассматривали и определяли интеллектуальную собственность как совокупность исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности. Всё это теперь, с вступлением в силу (с 01.01.2008) Части четвёртой ГК РФ, потеряло всякое значение. Закон определяет интеллектуальную собственность как интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (ст. 1225). Причём не все результаты и средства, а только поименованные в этой статье. Нравится такое определение или нет, разумно оно или не очень, теперь это Закон. Будьте любезны соблюдать. Дискуссии больше неуместны. Все пособия, монографии, статьи, написанные до 2008 года – в макулатуру.

Как представляется, ошибка законодателя состояла не том, что было принято данное, а не иное толкование термина. Ошибка состояла в том, что для термина с новым содержанием было использовано старое название с устоявшимся, привычным, но иным содержанием. Не стоило бы повторять эту ошибку, превращая законом в термин понятие «инновация», имеющее много толкований.

Попытка такого превращения уже предпринималась. Федеральный закон «Об инновационной деятельности и государственной инновационной политике в Российской Федерации» от 24.07.98 № 832 (далее – Закона № 832) давал определение инновационной деятельности как «…процесса, направленного на воплощение результатов научных исследований и разработок либо иных научно-технических достижений в новый или усовершенствованный продукт…». Понятие же «инновация» определялось как «…конечный результат инновационной деятельности, получивший воплощение в виде нового или усовершенствованного продукта, реализуемого на рынке...» (Ст. 2). Эти определения близки к определению Руководства Фраскати [2], являющегося Международным стандартом по науке и инновациям, и не противоречат основным положениям инноватики. Вполне уместные где-нибудь в статье или монографии, где их и обсуждать бы не стоило, эти определения оказались использованы в Законе, причём не просто использованы, а определены как термины. И потому их правильность должна быть оценена с позиции соответствия формулировки нуждам практического управления страной.

Цель Закона № 832 состояла в «…создании благоприятных правовых и экономических условий для сохранения и развития инновационного потенциала Российской Федерации, повышения инновационной активности и развития рыночных отношений в инновационной сфере…» (статья 3). Из-за всеобъемлющей формулировки цели, возможности чрезмерно широкого толкования термина «инновации», использования экспрессивного выражения «научно-технические достижения», сфера действия Закона № 832 оказалась шире, чем надо, поскольку позволяла трактовать как инновацию любое усовершенствование, даже приобретение нового, хуже того импортного, оборудования. Поскольку речь шла о повышенном государственном внимании и льготах, под эти понятия пытались подвести и подводили всё, что угодно. Расплывчатость определений оказалась выгодна настолько многим и незамедлительно была использована настолько широко, что естественное возмущение Минфина привело к отмене или блокированию практически всех льгот для субъектов научно-технической инновационной деятельности [3].

При разработке Закона № 832 было нарушено общеизвестное правило: использовать в законах термины с неопределённым содержанием, допускающим расширительное толкование, нельзя. Направленность закона об инновационной деятельности должна состоять в установлении правовых норм, стимулирующих эту самую деятельность в тех направлениях, в которых считает необходимым законодатель. Фиксируемое законом толкование используемых в нём терминов должно отсекать от действия закона все другие направления, возможно, не менее важные. Но пусть для них издадут другие законы. Определения Закона № 832 оказались хотя и уже, чем это принято в литературе по инновациям, но шире, чем это требовали нужды практического управления. Что и сделало его бессмысленным. Отметим здесь же: нельзя в научных целях использовать определения терминов, взятые из конкретных законов – они могут оказаться зауженными.

Часть четвёртая ГК РФ, разработанная десятью годами позже, свободна от этого недостатка. Законодатель как бы говорит: «Да, государство приветствует интеллектуальную деятельность, но правовую охрану оно будет предоставлять только тем её результатам, которые перечислены в ст. 1225 ГК». Абсолютно так же следовало бы поступить и в случае с инновационной деятельностью: «Государство приветствует инновационную деятельность, но льготы и другие виды государственной поддержки будут предоставлены только таким-то и таким-то её видам».

Любопытно, что по данным [4] из 35 законов и нормативных документов, регламентирующих инновационную деятельность и принятых к 2005 году субъектами РФ, более чем в половине из них отсутствовало определение понятия «инновационная деятельность», а определения, имевшиеся в оставшихся, не совпадали. В работе [4] этот факт расценивается как свидетельство того, что региональная свобода нормотворчества оказалась не обеспеченной способностью субъектов РФ разрабатывать методически корректные законы. Но в свете приведённых выше рассуждений, его можно истолковать и как умственное превосходство региональных законодателей над федеральными.

Отсутствие в законе определения широко используемого понятия это совсем не недостаток закона. Так, в действующем законодательстве России нет прямого определения понятия «изобретение» как термина. Также нет его и в действующем ГК РФ, как нет и в патентных законах всех стран, исключая Японию и Турцию. В ГК РФ (ст. 1350) говорится о техническом решении, охраняемом в качестве изобретения, но формально-логического определения термина «изобретение» в законах РФ нет. Государственная экспертиза лишь решает вопрос о патентоспособности заявленного технического решения в качестве изобретения.

Прямое определение понятия «изобретение» как термина было только в действовавшем с 1973 до 1991 года в СССР «Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях». Решение о признании заявленного технического решения изобретением принимала государственная экспертиза. До 1973 года законы СССР не содержали такого определения. Начиная с Закона от 31 мая 1991 года № 22132-1 «Об изобретениях в СССР» законодатель опять перестал приводить в законах определение понятия «изобретение».

2. Новый проект закона об инновационной деятельности

Чтобы хоть как-то контролировать происходящее в стране, правительство издаёт законы, которые со временем становятся всё сложнее и непонятнее, и это препятствует любому созидательному развитию.
Алан Уотс

Они ничему не научились и ничего не забыли.
Адмирал де Пан

Спустя восемь лет после неудачного опыта появился новый проект Федерального закона «О государственной инновационной политике в Российской Федерации» (далее – Проект) [5]. Проект даёт определение понятий «инновация» и «инновационная деятельность», повторяя тем самым ошибку Закона № 832. Более того, определение понятия «инновация» Проекта совпадает с определением Закона № 832, что позволяет предположить, что новый закон, будь он принят, окажется таким же безрезультатным.

Есть в Проекте и определение понятия «инновационная деятельность»: «…деятельность, направленная на трансформацию результатов интеллектуальной деятельности в виде изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, селекционных достижений, топологий ИМС, баз данных, ноу-хау, программ для ЭВМ, результатов НИР и НИОКР (!) в товары (работы, услуги) и их последующую реализацию непосредственно или в составе наукоёмкой продукции (товаров, работ, услуг)». Наука возразить против этого определения не может – оно по праву занимает своё место среди десятков других, хотя определение Закона № 832, говорящее абсолютно о том же, заметно короче. Но закон – это не наука. Для закона главное – это соответствие нуждам практического управления обществом.

Когда автор Проекта переходит к льготам, которые должны предоставляться участникам инновационной деятельности, вспоминается адмирал де Пан. Объявляя инновационной деятельность, направленную на трансформацию почти всех (кроме объектов смежных прав и средств индивидуализации) объектов интеллектуальной собственности, да ещё вдобавок результатов НИОКР, автор Проекта повторяет ошибку авторов Закона № 832. Будь этот Проект принят как закон, результат окажется таким же. В чём же причины живучести этой ошибки?

Первая состоит в отсутствии учёта качественных различий между результатами интеллектуальной деятельности (к ним относятся результаты НИОКР), в частности, между объектами интеллектуальной собственности. Рассмотрим в качестве примера различия между самыми популярными объектами патентного права: изобретениями и полезными моделями.

Предоставляемые патентами права на то и другое практически одинаковы. Разница лишь в том, что срок действия патента на изобретение составляет двадцать лет, а на полезную модель – десять лет с правом продления ещё на три года. Но патент на изобретение выдаётся только после экспертизы патентной заявки по существу, которая придирчиво проверяет соответствие заявленного технического решения установленным статьёй 1350 ГК РФ условиям патентоспособности, в частности, по критериям новизны и наличия изобретательского уровня. Заявки на полезную модель экспертизе по существу не подвергаются. Патент на полезную модель (такой же красивый, как и патент на изобретение) выдаётся автоматически спустя три-шесть месяцев после подачи заявки. Главное же, принципиальное отличие состоит в том, что в условия патентоспособности полезной модели не входит требование изобретательского уровня, то есть неочевидности решения для специалиста. А эта неочевидность и есть основа конкурентоспособности.

Иными словами, для получения патента на полезную модель достаточно внести в конструкцию известного объекта техники любое (в том числе бессмысленное или бесполезное) изменение, неизвестное для средств того же назначения, и подать заявку. Впрочем, изменение можно и не вносить, поскольку заявки на полезные модели подвергаются только формальной экспертизе. Новизна же предложенного решения не проверяется. Через три-четыре месяца, в соответствии с определением Проекта, можно становиться инноватором и требовать всяческих льгот и поддержки.

Ещё хуже обстоит дело с объектами авторских прав и совсем плохо – с ноу-хау и результатами НИОКР. Любая ерунда, объявленная секретом производства или результатом НИОКР делает своего обладателя инноватором.

То, что люди, считающие себя законодателями, не знают об этих отличиях, известных любому патентоведу, уже о многом говорит.

Вторая причина живучести обсуждаемой ошибки состоит в личном корыстном интересе лиц, участвующих в разработке законов. Представленная в Проекте детализация видов инновационной деятельности, являющихся согласно Проекту объектами «бюджетных вливаний в эту сферу», относит к ним в числе прочих «…деятельность по коммерциализации технологий, передаче технологий, …организация рынков сбыта инновационных товаров (работ, услуг), … проведение сертификации и стандартизации новых технологических процессов…». Когда выясняется, что автор статьи – председатель Национального совета по оценочной деятельности, то многое становится понятным.

3. Какой инновационной деятельности нужна государственная поддержка?
3.1. Конкурентоспособность на мировом рынке – главный критерий

Представляется, что научные дискуссии следует вести не о том, какое определение лучше, а о том, каким видам инновационной деятельности, каким категориям продуктов, на каких стадиях их жизненного пути, в настоящее время, в нашей стране должна быть оказана государственная поддержка. Другими словами, надо решить, какие инновации нужны сейчас России. При этом название той инновационной деятельности, которую следует сейчас поддерживать государству, не должно содержать слова «инновации» или производных от него. Иначе всё снова окажется размытым, а привычные для многих толкования придётся отменять.

В России все выгодные виды промысла бурно развиваются безо всякой государственной поддержки. Судя по доле чёрного бизнеса, изобилию схем ухода от налогов, эффективности перекачки государственных средств и средств населения в карманы бюрократии, инновационная активность в финансово-экономических и организационных областях в России достигла невиданных высот. Потому что она выгодна, даже если грозит тюрьмой. Промысел, основанный на разработке, производстве и выводе на рынок наукоёмкой продукции тихо агонизирует. Следовательно, он невыгоден.

Удельный вес России на мировом рынке продукции наукоёмких отраслей, равный 0,3% (США – 36%, Япония – 30%, Китай – 6% [3]), свидетельствует о катастрофическом положении. Вообще говоря, это парадокс, так как с момента возникновения патентного права инновационная деятельность в технике и производстве, изобретательство считаются во всём мире одним из самых выгодных и притом неизбежных занятий. Необходимость в их государственной поддержке возникает при непорядке в обществе. В идеальном случае, предприятия должны сами стремиться к сверхприбыли от обеспеченной патентами или производственными секретами временной монополии, а государству следует только охранять патентные права. Причина этого чисто русского парадокса проста – практически полное изъятие прибыли у промышленных предприятий, не оставляющее средств для развития. Один из апологетов такой хищнической политики, имеющий ранг академика, даже требует борьбы с временным монополизмом [3, с. 130], разновидностью которого, напомним, является патентное право.

Правительство Москвы совершенно правильно полагает, что сейчас нужно сосредоточить все силы на создании и производстве конкурентоспособных на мировом рынке продуктов [6]. Будут ли они выведены на мировой рынок, дело второе. При отсутствии мировой конкурентоспособности импортные продукты вытеснят их и на внутреннем рынке. Это могут быть как средства производства, так и предметы потребления. Разумеется, эти продукты не должны быть энергией или сырьём. Возможно, поэтому столь часто используют слово «наукоёмкий». Но научность, наукоёмкость продукции не являются обязательным условием её конкурентоспособности. Поэтому слово «научно-» и производные от него не должны включаться в определение конкурентоспособного продукта, сужая его. В частности, бессмысленно требовать, чтобы продукт был непременно «наукоёмким», тем более что нет методов оценки наукоёмкости.

Действительно, новые продукты, основанные на знании, добываемом посредством научных исследований, обычно бывают весьма эффективными, обеспечивают порой скачкообразное продвижение вперёд. Но это не значит, что новые продукты и новое знание непременно возникают в результате научных исследований. По оценкам автора, не менее трети всего объёма новых знаний, способных послужить основой для изобретений, новых или модернизированных продуктов, возникает в ходе повседневной эксплуатации объектов техники, или использования технологий, при расследовании причин аварий, отказов или поломок [7]. Плохо организованный научный эксперимент, вызвавший Чернобыльскую катастрофу, дал ценное новое знание, которое использовали при создании последующих реакторов. Но нельзя же говорить, что оно явилось результатом научных исследований.

Существует огромное количество продуктов, использующих очень остроумные и эффективные изобретения, основанные на неочевидной комбинации известных или видоизменённых элементов. Для создания таких изобретений не требовалось никакого нового знания. Общеизвестными примерами являются такие, вовсе не слабые изобретения, как кубик Рубика, сетка Рабица, шайба Гровера. А это означает, что использование нового знания не является непременным требованием к конкурентоспособному продукту.

3.2. Признаки конкурентоспособного продукта

Конкурентоспособность обеспечивается:

- наличием у продуктов достоинств, которыми не обладают аналоги;
- невозможностью несанкционированного копирования;
- наличием эффективной инфраструктуры поддержки продукта – рекламы, системы сервисного обслуживания, обучения персонала, гарантий.
Первое условие обеспечивается техническим путём, второе – техническим и правовым, третье – организационным.

Достоинства, которыми не обладают аналоги, появляются если:

- в продукте или способе его производства использованы новые для всего мира решения;
- эти новые решения не являются очевидными для специалистов, не следуют для них явным образом из уровня техники.

Даже если продукт отличается только ценой, то должны быть какие-то новые решения, позволяющие снизить цену по отношению к аналогам. Эти решения могут относиться не к собственно продукту, а к способу его производства. Иногда, например, в [8], новизну и конкурентоспособность указывают как два отдельных признака, характеризующих инновацию. На самом же деле, условие новизны поглощается требованием конкурентоспособности: что не ново – неконкурентоспособно. Как уже отмечалось [9], влияние цены рабочей силы на конкурентоспособность крупносерийной промышленной продукции незначительно.

Таким образом, конкурентоспособный продукт должен быть (1) основан на технических решениях, которые (2) неочевидны (не следуют явным образом из уровня техники) для специалиста, (3) имеют мировую новизну и, естественно, (4) промышленно применимы. Эти требования полностью совпадают с условиями патентоспособности изобретения (ст. 1350 ГК РФ).

Невозможность несанкционированного копирования необходима для завоевания монопольного положения на рынке, позволяющего извлекать из этого сверхприбыль, что, собственно и является конечной целью инновационной деятельности. Этому требованию не отвечают организационные и финансово-экономические решения. Они не предоставляют исключительных прав своим создателям, и, однажды использованные, становятся всеобщим достоянием.

Несанкционированное копирование предотвращается тремя способами:
- патентованием;
- использованием в продукте или способе его производства решений, затрудняющих или предотвращающих копирование; сами такие решения чаще всего тоже являются патентоспособными изобретениями.
- сохранением в секрете особенностей технологии производства продукта.

Потребность в инфраструктуре зависит от технической сложности продукта и потому не всегда обязательна. Если же продвижение продукта на рынок требует создания инфраструктуры, то такие работы должны быть поддержаны наравне с работами по его созданию.

Итак, получается, что конкурентоспособный продукт – это продукт, основанный на патентоспособных изобретениях. Именно на поддержке разработки и внедрения таких продуктов должны быть сосредоточены усилия законодателя. Подчёркиваем – не на запатентованных, а на патентоспособных. Изобретение может не патентоваться, а сохраняться в секрете. Рассуждения об инновационной деятельности подвели к деятельности изобретательской.

Серьёзным недостатком определений Закона № 832 является отсутствие национальной определённости «результатов научных исследований и разработок». Между тем, перефразируя известное высказывание, страна, не желающая кормить своих инженеров, будет кормить чужих. Ориентация на освоение зарубежных достижений, поначалу даст определённый эффект, но со временем окончательно закрепит отсталость страны. Поэтому государственная поддержка должна быть сосредоточена на разработке и внедрении конкурентоспособной продукции, основанной на отечественных патентоспособных изобретениях. Дельцы, приобретающие зарубежные лицензии или оборудование, способствуют деградации русской промышленности, инженеров, высококвалифицированных рабочих. Пусть они обходятся без государственной поддержки.

Предложенное определение сразу отсекает сырьё и энергию, не требует уточнений в виде указания, является ли продукция результатом научно-технической деятельности – патентоспособное изобретение по определению является техническим решением. Если цель инновационной политики России изменится, то определение придётся пересмотреть.

3.3. Государственная поддержка создания изобретений

Итак, законодательство, стимулирующее создание и вывод на рынок конкурентоспособной продукции, должно быть направлено на поддержку процессов, конечный результат которых воплощается в реализуемый на рынке продукт, основанный на отечественных патентоспособных изобретениях.

Теперь требуется уточнить: каких именно процессов, и на каких стадиях жизненного пути. Без этого уточнения рассуждения настоящей статьи повисают в воздухе, поскольку поле для поддержки остаётся по-прежнему чрезмерно широким. Проще было бы дать ссылку на труды наших экономистов. Но, как они сами признаются, «…пока экономическая наука не может достоверно ответить на этот вопрос» [3, стр. 30].

Первое и естественное желание – это поддержать само создание изобретений. Но здесь не всё просто. Для России по данным ФИПС доля используемых изобретений составляет 2,53% от общего числа запатентованных [10]. Поэтому предоставление льгот работам, единственным результатом которых является создание изобретения (из которых 97,5% никем не используются), окажется напрасным расточительством, усилит и без того существующую графоманию. Касаясь мечты многих НИИ и вузов о целенаправленном создании изобретений на продажу, отметим, что если учесть расходы на патентование, возможность обхода патентной формулы и процент используемых изобретений, это дело неблагодарное.

Государственную финансовую помощь непосредственно созданию изобретений следовало бы ограничить только сдерживанием темпов роста пошлин за подачу заявок и экспертизу, усилением поддержки Роспатента, образовательных учреждений, научно-технических библиотек и издательств, информационных сетей, то есть общеполезных для изобретательской деятельности организаций. Исчерпывающий перечень подобных субъектов вполне может быть приведён в нормативном документе безо всяких общих формулировок.

Но вывод о бессмысленности прямой государственной поддержки создания изобретений не означает, что в России с изобретательской активностью всё благополучно. Изучение любых законодательных актов, относящихся к инновационной деятельности, свидетельствует, что Законодатель представляет Россию, как необъятное поле, на котором в изобилии разбросаны самородки научных результатов, ценных изобретений и разработок. Проблема состоит лишь в том, чтобы эти дары природы собрать, непременно оценить, поставить на бухгалтерский учёт и внедрить.

Это иллюзия. Дельных результатов научно-технической деятельности конечно больше, чем используемых, но всё равно их очень мало. Наше управление изобретательской деятельностью основывается на первобытных принципах собирательства и охоты, тогда как давно пора переходить к земледелию и скотоводству.

Оценим инновационную эффективность Е нашей страны.
Её можно представить как отношение количества используемых изобретений N_исп. к численности Z занятых в сфере НИОКР: Е = N_исп./Z. Если это выражение разделить и умножить на общее количество запатентованных изобретений N₀, то окажется, что оно является произведением двух нормированных показателей: творческой активности N₀/Z и эффективности использования изобретений N_исп./N₀:

Е =( N_исп./Z) •(N_0./N₀) = (N₀/Z) •( N_исп./N₀)

Выражение в такой записи учитывает как продуктивность специалистов, так и благоприятность условий внедрения создаваемых ими изобретений. Оценим эти показатели для России.

В 1993 году в России в сфере НИОКР было занято 1315 тысяч человек [11], в 2004 – 839 тысяч человек [12]. Полагая, что снижение численности происходило линейно (скачок уменьшения численности пришёлся на 1989…1991 годы), среднее за 12 лет число занятых составит Z = 1077 тысяч человек. За те же 12 лет было выдано 230955 патентов [12], среднее за 12 лет число патентов N0 составит 19246 патентов в год. Если учесть, что в среднем 22% патентов выдаются иностранцам, то отечественные разработчики получали округлённо N₀ = 15000 патентов в год. Это соответствует одному патенту в год на семьдесят занятых в сфере НИОКР, среди которых около 60% - специалисты. Но далеко не все запатентованные изобретения создаются в сфере НИОКР. Есть ещё преподаватели вузов, заводские изобретатели, инженеры, не выполняющие НИОКР, самодеятельные изобретатели и работники частных предприятий. Будем считать, что один патент выдаётся на сорок специалистов в год, то есть N₀/Z = 1/40. Какие бы погрешности не были допущены, порядок величин ясен.

Учитывая вышеупомянутые 2,53% [10] (наша статистика выражается деликатно: не «дают прибыль», а «используются»), получаем, что творческая активность изобретателей России N_исп./N₀ = 1/40. Инновационная эффективность в сфере НИОКР России составит Е = 1/1600. Это означает одно используемое изобретение в год на 1600 специалистов.

В США выдаётся в среднем 120 тысяч патентов в год, а численность занятых в сфере НИОКР близка к 1 миллиону человек. Следовательно, творческая активность американских специалистов составит N₀/Z = 1/8. Это в пять раз выше, чем в России.

В США даёт прибыль (заметим: даёт прибыль, а не используется) одно изобретение из ста запатентованных, то есть N_исп./N₀ = 1/100 [13]. Получается, что в России условия для внедрения изобретений в 2,5 раза лучше, чем в США. В это трудно поверить. И потому, учитывая понятные отличия использования от прибыльности, второй сомножитель в выражении для Е можно полагать одинаковым для США и России. Тем не менее, важный вывод из этого можно сделать: в США условия для внедрения изобретений не лучше, чем в России.

Материально-техническая оснащённость и состояние инфраструктуры, которые в США лучше, могут сильно влиять лишь на эффективность использования изобретений. Могут, но не влияют. Это значит, что основная проблема отнюдь не в «воплощении результатов научных исследований и разработок, либо иных научно-технических достижений в новый или усовершенствованный продукт», как на то нацеливался Закон. Проблема в том, что воплощать нечего.

Налицо противоречие: стране не хватает изобретений и, в то же время, нет серьёзных доводов в пользу государственной поддержки создания патентоспособных изобретений как конечного продукта. Противоречие кажущееся – причиной низкого предложения является низкий спрос. Если государственная инновационная политика будет направлена на поддержку разработки и внедрения продукции, основанной на отечественных патентоспособных изобретениях, то, даже не стимулируя прямо создание изобретений, она оживит спрос на них, поднимет уровень мотивации изобретательской деятельности, повысит творческую активность.

3.4. Государственная поддержка НИОКР

В ст. 262 Налогового кодекса РФ [14] разрешено относить на себестоимость до 100% расходов на НИР и ОКР, при условии использования их результатов в производстве (выполнении работ, оказании услуг). Если же НИОКР не дали положительного результата, то на себестоимость разрешается списывать не свыше 70% расходов. Уточнения, что такое положительный результат, тем более результат НИР, законодатель не даёт. Поскольку причиной того, что результаты НИОКР не доведены до использования (не «дали положительный результат») может быть нехватка средств для постановки нового продукта на производство, Законодатель такой нормой ещё больше усугубляет финансовые затруднения инноватора.

На шестнадцатом году прогрессивных рыночных реформ, спустя почти десять лет с начала разговоров об инновационном пути развития Законодатель сделал ещё одну маленькую поблажку создателям новых продуктов. Девятнадцатого июля 2007 года был принят Федеральный закон РФ № 195-ФЗ [14], согласно ст. 1 которого не облагается налогом на добавленную стоимость выполнение организациями научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ, относящихся к созданию новых продукции и технологий, если в состав работ включаются:

- разработка конструкции инженерного объекта или технической системы;
- разработка новых технологий;
- создание опытных образцов машин, оборудования, материалов, обладающих характерными для нововведений особенностями.

Разумеется, законодатель не забыл оставить лазейку и для взяточников, упомянув про особенности опытных образцов, «характерные для нововведений». Теперь уточнением вопроса, какие особенности являются характерными, а какие нет, будут заниматься сотрудники налоговых органов.

В этом же Законе лицам, пользующимся упрощённой системой налогообложения, разрешено относить на себестоимость расходы на НИОКР, патентование и приобретение исключительных прав и прав на использование объектов интеллектуальной собственности.

Указанные льготы будучи хороши сами по себе, не в состоянии изменить заметным образом инновационную обстановку в России.

3.5. Постановка на производство

Практически все учебники и нормативные документы, выпущенные за последние десятилетия, рассуждая о великой значимости НИОКР, дружно умалчивают о следующей за ними критической стадии жизненного пути продукта – о стадии постановки на производство. Эта стадия даже не имеет собственной аббревиатуры, возможно из-за того, что мало кто до неё доходит. Но инноваций без постановки на производство не бывает. Стоимость этапов подготовки и освоения производства, из которых складывается постановка на производство, тем выше, чем больше намечаемый объём выпуска.

Если на стадии ОКР сделали дееспособный опытный образец шагающего экскаватора, то сделают на том же оборудовании и пару серийных, благо, больше и не нужно. Стоимость постановки такой продукции на производство близка к нулевой. Другое дело, продукция массового производства. Изготовить и всесторонне испытать опытную партию оригинальных бельевых прищепок или гвоздей с повышенной удерживающей способностью можно за неделю усилиями одного слесаря. Но для их массового производства потребуется приобрести автоматические линии, которые обойдутся в тысячи раз дороже.

Поучительные цифры можно почерпнуть в истории оружия. Для изготовления двух сложных винтовок в штучном порядке на универсальных станках требуется работа пяти человек в течение полугода, то есть 2,5 человеко-года. Для изготовления же трёхлинейной винтовки образца 1891 года (Мосина) в условиях массового производства требовалось всего 25…40 рабочих часов, но зато: инструмента – 1600 номеров, рабочих лекал – 1200, шаблонов к ним – 1800, поверочных лекал – 500, шаблонов к ним – 900, специальных резцов – 200, лекал к ним – 300, шаблонов – 300 [15]. Всё это должно было быть заготовлено в процессе подготовки производства.

Этот пример поясняет, почему Россия сохраняет неплохое положение на рынке уникальной техники, преимущественно военной. Опытный образец самолёта или танка по завершении доводки должен летать или ползать так же как и серийный. А поскольку объёмы серийного производства не превышают настоящее время нескольких единиц в год, постановка на производство не стоит почти ничего.

Нетрудно сделать вывод: бедным странам целесообразно разрабатывать особо сложную мелкосерийную продукцию, постановка которой на производство не требует больших вложений. К сожалению, доходы от продаж такой продукции не смогут составить основу экономики страны.

Естественно возникает вопрос: А Россия бедная страна? Автор считает, что в России объёмы средств, которые могли бы без напряжения быть направлены на инновационное развитие, никак не меньше возможностей сохранивших дееспособность разработчиков эти средства освоить. Но из-за низкой инвестиционной привлекательности инновационной деятельности эти средства расходуются на малополезные для страны забавы, проедаются.

Основной же объём инвестиций, порой тысячекратно, превышающий расходы на НИОКР, требуется на стадии постановки на производство. Но никаких льгот для инноваторов законодатель на этой стадии не предусматривает. Возможно, что это правильно. Ведь производство продукта может так и не быть освоено. Или выведенный на рынок продукт окажется убыточным.

Из сказанного следует, что только предоставление льгот производству уже выведенного на рынок продукта может повысить инвестиционную привлекательность той инновационной деятельности, о которой шла речь в статье. Размер и условия предоставления этих льгот должны установить и обосновать экономисты. Можно предположить, что для того, чтобы инновационная деятельность стала привлекательной для инвесторов, суммарный объём льгот должен быть не менее размера первоначальных инвестиций.

ЛИТЕРАТУРА

1. А.А. Харин (мл.). Управление развитием ресурсного обеспечения научно-инновационной деятельности вуза. / Диссертация на соискание учёной степени кандидата экономических наук // М.: ГУУ, 2006.
2. Руководство Фраскати. Стандартная практика для обследований научных исследований и разработок ( 1993 г., в ред. 2003 г.) // http.: www.nw-innovations.ru.
3. Инновационный путь развития для новой России. / Отв. ред. В.П. Горегляд // М., «Наука», 2005.
4. Мызрова О.А. Развитие и современное состояние инновационной сферы // Инновации, 2007, № 7, с. 79-83.
5. И.Д. Грачёв. Инновационная политика – новый национальный проект // Качество, инновации, образование, 2006, № 6, с. 2-5.
6. Концепция инновационной политики города Москвы // Интеллектуальная собственность: Промышленная собственность, 2006, № 10, с. 109-122.
7. Ю.В. Григорьев. Выявление новых объектов интеллектуальной собственности предприятия // Качество, инновации, образование, 2009, № 3, с. 13-19.
8. Илюшина Е.О., Шадрин А.Д. Инноватика, качество, стандартизация, образование // Качество, инновации, образование, 2008, № 9, с. 2-9.
9. Ю.В. Григорьев. Доводка – непризнанный стандартами этап создания новой техники // Качество, инновации, образование, 2009, № 4, с. 21-29.
10. Степнов О.П. Промышленная собственность в зеркале статистики. // Патенты и лицензии // 2001, № 2, с. 48 – 50.
11. Наука России – 1993 // М.: ЦИСН, 1994.
12. Российский статистический ежегодник. 2005 год.
13. Steve S. Barbarich. Inventions and Patents // Avon, Massachusetts: Adams Media Corporation, 2000.
14. Налоговый кодекс РФ, части I и II // М.: «ЭЛИТ-2000», 2003
15. Федеральный закон РФ от 19.06.2007 № 195-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части формирования благоприятных налоговых условий для финансирования инновационной деятельности».
16. Техническая энциклопедия, т. 3, с. 742 // М.: АО «Советская энциклопедия», 1928.